Смерти вопреки

Воронин Андрей Николаевич

Зашумела вода, потянуло запахом шампуня. Затем послышался плеск воды. Грузное тело Александрыча погрузилось в воду. Подполковник фыркал, отдувался, наслаждаясь прохладой и чистотой. Чтобы полегче дышалось, он не стал закрывать дверь.

Банда прошел в коридор, остановился у входной двери. Рядом с ней на стене чернел щиток электросчетчика.

Бондарович усмехнулся, прислушавшись к бодрому сопению Александрыча в ванной, вынул из сумки электрический фонарик с длинной ручкой, зажал его под мышкой и, распахнув дверцу счетчика, выключил электричество.

– Что там, б... такое? – тут

же послышался из ванной бас подполковника. Бондарович, естественно, отвечать на этот дурацкий вопрос не стал. Он быстро, но бесшумно двинулся по коридору.

– Вечно так... – бурчал Александрыч, поднимаясь из воды. Он на ощупь пытался ухватиться за вешалку для полотенец, но никак не мог ее отыскать – света, пробивавшегося по изгибам коридора, не хватало даже на то, чтобы разглядеть собственные руки.

Бондарович с выключенным фонариком в руке остановился в дверном проеме. Александрыч насторожился: почувствовав присутствие кого-то еще, кроме себя, он тяжело задышал, боясь произнести хоть слово. Монотонно шумела вода, вырываясь из крана. Яркий сноп света ударил в лицо подполковнику, выхватив из темноты его редкие всклокоченные волосы и потухшие от испуга глаза. Огромный живот подрагивал, с него в ванну то и дело отваливались клочья пены и падали крупные капли.

– Привет, – сказал Бондарович.

– Я... – Александрыч попытался схватить что-нибудь, подходящее для самозащиты, но в руке у него оказался только кусок душистого мыла.

– Брось, – приказал Банда.

Кусок мыла, всхлипнув, исчез под водой. Александрыч прикрыл ладонью глаза, пытаясь рассмотреть, кто же стоит перед ним, но у него ничего не получилось – он видел только слепящий свет электрического фонарика.

– Кто вы? – наконец-то догадался спросить подполковник.

– Неважно, – ответил Банда.

– Зачем?.. Чего надо?.. – бормотал Александрыч.

Фонарик отклонился в сторону, и на стеклянной полочке заблестело лезвие раскладной опасной бритвы. Подполковник увидел, как из темноты возникает рука, берет бритву и вновь скрывается в темноте Машинально, подчиняясь логике смертельно напуганного человека, подполковник опустил взгляд, хоть и знал, что не сможет увидеть свой сморщенный от прохладной воды член из-за нависшего над ним живота.

– Зачем... – жалобно пролепетал он.

– Не бойся, кастрировать не буду, – Бондарович понял ход мыслей Александрыча. – Просто на время разговора лучше убрать острые предметы – Лучше, – согласился подполковник, – но мысль о кастрации не выходила у него из головы.

– Мне нужно получить пару ответов на пару вопросов, и я уйду.

– Можно я сяду? – спросил Александрыч, ему показалось, что если он спрячет под водой и пеной ту часть своего тела, которой, как каждый нормальный мужчина, он дорожил больше других, то незнакомец забудет о ее существовании.

– Садись, только руки держи над водой.

Подполковник опустился в ванну. Вода, успевшая набежать за то время, пока он стоял, перелилась через край, хлынула на пол. Отводная труба не успевала справиться с потоком и теперь жалобно вздыхала, захлебываясь густой пеной.

– Краны закрути, – посоветовал Банда.

– Что? – не сразу дошло до Александрыча.

– Краны закрути,

соседей затопишь.

– Сейчас, сейчас, – стараясь оставлять гениталии под водой, засуетился Александрыч.

Затем наступила зловещая тишина. Хозяин дома ждал вопросов, а Банда выдерживал паузу. Он знал: никакие угрозы не давят на психику с такой силой, как неопределенность. Человек, оказавшийся в роли жертвы, сам подготовит себя к самому страшному, сам запугает. Все пытки, о каких только он слышал, всплывут в его памяти, и он сам выберет для себя самую мучительную из них, самую действенную.

– Начнем? – бесстрастно произнес Банда, словно от Александрыча хоть что-то зависело.

– Я готов.

– Ты расскажешь правду о том, как исчез покойник при перевозке в Симферополь.

– Я не знаю, кому он понадобился. Честно, не знаю.

– Не ври.

Подполковник втянул голову в плечи и произнес:

– Может, дружки его подкупили водителя и сопровождающего? Странно, что и тот, и другой вместе пошли в кусты отливать.

– Кто подкупил?

– Не знаю.

Банда без предупреждения схватил Александрыча за жидкие волосы, благо на макушке подполковник оставил длинную прядь, чтобы зачесывать ее на плешь, и окунул его с головой. Александрыч пытался уцепиться за края ванны, но мокрые руки срывались. Банда дождался, когда перестали подниматься пузыри – это означало, что Александрыч опомнился и уже экономит оставшийся в легких воздух, – и вытащил подполковника из воды.

– Кто подкупил?

– Ма... не... на... кхххх....

С минуту подполковник кашлял, отплевываясь водой, и не мог произнести ни слова. Бондарович терпеливо ждал и дождался.

– Муса Корд.

– Врешь, – в голосе Банды не было и нотки сомнения. Он знал: не стал бы Муса сам вести его к подполковнику в отделение специально для того, чтобы там он. Банда, узнал о курьере.

"Слишком уж навязывал мне Александрыч фотографии мертвого курьера, – подумал Банда, – словно хотел меня уверить в его смерти. Ничего, он не каменный, расколется. Главное, чтобы он испугался до состояния паники".

– Кто?

– Муса Корд, – Александрыч набрал побольше воздуха в легкие, готовясь к новому погружению.

Но Бондарович не любил дважды повторять один и тот же финт. Он просто-напросто несколько раз щелкнул в темноте клинком складной бритвы.

Это подействовало на хозяина квартиры так, словно на него вылили ведро кипятка:

– Нет, не он!..

– Кто же?

Александрыча хватило на то, чтобы сохранять молчание, ровно три секунды. Еще один сухой щелчок клинка, и язык у него развязался:

– Рахмет Мамаев. Он их купил.

– Откуда знаешь? – тут же подбросил следующий вопрос Бондарович.

– Я? Откуда? – Александрыч замялся.

– Если ты сам идиот, то хотя бы меня не считай идиотом, – предупредил его Банда.

– Я не мог отказаться. Он заплатил мне и людям, которые везли труп.

– Мне неинтересно, сколько он тебе заплатил, и я не собираюсь никому докладывать о твоих махинациях. Мне нужно знать, зачем он это сделал.

– Не знаю, истинный крест, не знаю.

Банда посветил фонариком на клинок бритвы, и тот засверкал ослепительно яркими сполохами.