Смешная девчонка
Шрифт:
– Что-нибудь про масло: «уже намазывается».
– Хотя бы.
– Таких анекдотов была туча, особенно в эпоху «Последнего танго в Париже», помнишь?
– Да, верно. Золотой век неприличных анекдотов про масло {98} , – сказала Софи.
– Вот-вот.
Как нелепо, что уже подкралась старость, подумала Софи. Нелепо и несправедливо. У старичья все воспоминания – черно-белые: войны, мюзик-холлы, мерзкие болезни, сумерки. А у нее все воспоминания – цветные, будь то оглушительная музыка и дискотеки, «Биба» и «Хабитат», Марлон Брандо и масло. В день первого свидания она повела Денниса
98
…в эпоху «Последнего танго в Париже»… Золотой век неприличных анекдотов про масло… – «Последнее танго в Париже» (1972) – философско-эротический фильм Бернардо Бертолуччи, в главных ролях Марлон Брандо и Мария Шнайдер. Самым знаменитым эпизодом фильма стала крайне откровенная «сцена с маслом», в которой герой использует сливочное масло в качестве лубриканта.
– Бокал шампанского, будьте добры!
Она решила надраться – просто чтобы проверить, так ли это противно, как ей помнилось.
Тони с Биллом сочинили сценарий за три недели. Он был рассчитан на девяносто минут, что равносильно трем сериям. Макс предупреждал, что пожилые зрители не захотят часами просиживать в зале, а сценаристам это было только на руку: они и сами не хотели месяцами просиживать в польской кофейне. Макс дал им наводку на два сюжетных стержня: две свадьбы. Барбара и Джим, оба овдовевшие, встречаются на свадьбе сына, и – слово за слово – из их болтовни рождается какая-то искорка; во втором акте они сами готовятся повторно связать себя узами брака.
– Чтобы оба разом овдовели – такого не бывает, ты согласен? – сказал Тони на второй день, когда они с Биллом обсудили все на свете и уже ни под каким видом не могли оттягивать начало работы. – Ну кто в наше время умирает? До восьмидесяти лет – никто.
У этого наблюдения была определенная подоплека, но Тони не хотел ее озвучивать. Истина, однако, заключалась в том, что Билл, невзирая на многолетнее пьянство, беспорядочные половые связи и злоупотребление наркотиками, дотянул до весьма преклонного возраста; это доказывало, что люди стали куда выносливей, чем прежде. («Злоупотребление? – презрительно повторял Билл пару десятилетий назад в ответ на беспокойство Тони. – По-твоему, я злоупотребляю? Да я использую по назначению».)
– Деннис-то умер, – заметил Билл. – Он до восьмидесяти не дожил.
– Ему просто не повезло, – сказал Тони.
Денниса убила инфекция, которую занесли ему в больнице после несложной операции на бедре.
– Тогда как: один развелся, второй овдовел?
– Давай-давай, – сказал Тони, как будто ему предложили второй пирожок.
– На кого что навесим?
– Нельзя заставлять Софи играть вдову. Она ведь и в самом деле овдовела.
– Почему это нельзя заставлять актрису играть то, в чем она хоть что-то смыслит?
– Да потому, что она распереживается.
– Зато быстро войдет в роль.
– А Джим разведен, – напомнил Тони.
– Наверное, – ответил Билл. – Но это же значит, что у него за плечами было целых два неудачных брака. Мне он виделся другим типом личности.
– А что, если он и не вступал в повторный брак? – решился Тони.
– По ней, что ли,
– К чему такой сарказм?
– Мыслимое ли дело – столько лет сохнуть?
– Человек может сожалеть о своих ошибках, разве не так?
– Чуть не полвека?
– Да хоть бы и полвека. Я же не утверждаю, что он все это время сидел в темной комнате и рыдал. Он просто сожалеет, что судьба у него сложилась так, а не иначе.
– Пожалуй. Только поздно уже.
– Ничего не поздно, – возразил Тони.
– Ой, не надо.
– Чего не надо?
– Да вот этого. Все кончено.
– Почему кончено?
– От Барбары прежней ничего не осталось. Или наоборот, осталось слишком много – это как посмотреть. Она больше не Барбара, пойми.
– Ты нарочно меня подзуживаешь?
– Она же была красоткой.
– Разве ничем другим она не отличалась?
– Ну что ты дергаешься? Напишу я с тобой вместе этот гребаный сценарий. Пусть они воссоединятся, жалко, что ли? Но если честно… Между нами…
– Билл, черт бы тебя подрал. Уж кому, как не тебе…
– Что?
– Ты день изо дня торчишь дома, один как сыч, киснешь в окружении пустых бутылок из-под «Джонни Уокера» или чем ты там травишься – тебе ли не понимать ценность воссоединения?
Билл вздохнул и тут же как-то сдулся.
– Да я понимаю, – сказал он. – Потому-то и не хочу над этим думать. Я хочу того, что было у тебя с самого начала.
Джима оставили неженатым.
На следующий день свершился большой прорыв.
– Постой-ка, – сказал Билл. – А сколько нынче лет младенцу?
– Младенцу Барбары? Тимми? Какой же он младенец? Ему под полтос. Родился он в начале третьего сезона… в шестьдесят шестом, правильно? Или в шестьдесят седьмом?
– Боже правый, – вырвалось у Билла. – Родился в шестьдесят шестом – и уже под полтос? А кажется, все это вчера было. В жизни-то годы по-другому идут. Я бы Тиму лет двадцать пять дал, от силы тридцать.
– А я бы нет, – возразил Тони. – Роджер ему примерно ровесник.
– «Тим», – произнес Билл, – «Роджер». Каким местом мы думали, когда детям имена выбирали?
– А чем они плохи?
– Сегодня – ничем. Но разве вы с Джун, глядя на своего, приговаривали: «Ути-пути, крошка Роджер»?
– А что такого?
Билл в сомнении покачал головой:
– Ладно, проехали. А с чего это крошка Тимми в пятьдесят лет впервые надумал жениться? Тоже мне Кэри Грант {99} . Где он раньше был?
99
А с чего это крошка Тимми в пятьдесят лет впервые надумал жениться? Тоже мне Кэри Грант. – Кэри Грант (1904–1986) – англо-американский актер, дважды номинант на премию «Оскар». Считался одним из самых красивых мужчин своего времени. Впервые вступил в брак в возрасте тридцати лет, после чего был женат еще четыре раза.
– А если он все это время сожительствовал со своей… с какой-нибудь…
– Тогда и свадьба была бы поскромнее, а не такая – с шатрами, с подружками невесты, с викарием, – сказал Билл. – Тебя часто зовут на повторные свадьбы?
– Я такого вообще не помню. Народ как-то уходит на крыло, понимаешь? А тебя – часто?
– За последние полтора месяца на трех свадьбах побывал – правда, все первые.
– Племянники, племянницы?
– Да нет, откуда? Ты за прессой-то следишь? – спросил Билл.