Смейся, паяц!
Шрифт:
Когда я пришёл к декану с просьбой допустить меня к экзаменам, он рассмеялся:
– До конца сессии – десять дней, экзаменов – шесть, на подготовку каждого – полтора дня! Это, увы, не реально. Я готовлю приказ о вашем отчислении.
– Но у меня есть право использовать эти дни, чтобы попытаться сдать сессию?
– Право у вас есть, шансов – никаких. Но раз вы настаиваете – я вас к сессии допускаю, хотя результат мне заранее известен.
Конечно, ситуация была тупиковая. Но во мне взыграл гонор вечного отличника и медалиста: быть исключённым из-за неуспеваемости – это несмываемый позор! И
– Ты никогда себе не простишь, если сдашься. И потом: почему вдруг паника? Это же не целых 10 экзаменов всего за 6 дней – это всего 6 экзаменов за целых 10 дней! Напрягись, и ты, как всегда, выиграешь!
И я решил победить. Но как, как выучить за полтора дня то, что преподавали четыре месяца? Зубрить я никогда не умел – всегда выплывал за счёт понимания сути. Правда, такого объёма материала и таких коротких сроков никогда не было, но как уточнила моя мудрая мама: это же не десять экзаменов, а всего шесть. Я должен их сдать. И сдам!
Первым экзаменом была геодезия. Я пришёл к Симе Тартаковскому, самому гениальному студенту на нашем курсе, да и во всём институте, и попросил: «Объясни мне суть этого предмета»
Сима был высокий, худой еврей, с таким огромным носом, что рядом с ним я казался курносым антисемитом. Как простой нормальный гений, он просто и гениально объяснял всё, о чём его спрашивали. После его объяснений я понял, что вся геодезия зиждется на трёх линиях треугольника: линия земли, луч прибора и рейка – из их взаимоотношений рождаются все самые главные формулы. Он препарировал их и показал, как они выводятся. Мы сидели всю ночь, я выводил формулу за формулой, Сима поправлял меня и подсказывал запасные варианты. Потом он объяснил мне, какие могут быть ошибки у приборов и как их исправлять. К утру, после десяти чашек кофе, я почувствовал, что понимаю предмет, могу идти на экзамен и, если там не засну, то непременно его сдам. Пришло именно то чувство уверенности в себе, которое необходимо для успеха. Я благодарно чмокнул Симу в необъятный нос и помчался в институт.
Это был дополнительный экзамен: с первых заходов Товстолес никому оценку не ставил, отправлял доучивать. Увидев меня, он плотоядно хмыкнул и указал на кучку билетов, лежащих на столе:
– Тяните. – Я вытащил билет, прочитал вслух вопросы. – Сколько будете думать? – спросил он.
– Могу отвечать.
– Валяйте.
Когда я наполовину ответил на первый вопрос, он попросил:
– Встаньте. Покажите руки. – Не обнаружив шпаргалок, потребовал. – Выверните карманы. – Я вывалил на стол ключи, расчёску, носовой платок и ещё какую-то мелочь. – Где вы их держите?
– Что именно? – наивно спросил я.
– Шпаргалки! – рявкнул он. – Я их всё равно найду!
– Не найдёте: они у меня в голове.
Он внимательно посмотрел на меня, отодвинул в сторону всё моё имущество и приказал:
– Садитесь. Продолжайте.
Товстолес пришёл в науку после двадцати лет занятий практической геодезией, он был больше практик, чем учёный, написанные им учебники были точны, лаконичны и доступны для восприятия. Он ненавидел зубрилок, поощрял понимание и находчивость. Поэтому то, что я не помнил формул и выводил их у него на глазах, вызвало его удивление и интерес.
– А в приборах вы тоже разбираетесь?
– Попробую.
Он
– По каким книгам вы готовились к экзамену? – вдруг спросил он. К этому вопросу я не был готов и стал что-то бекать и мекать. Товстолес грохнул своим огромным кулачищем по столу. – Вы же не открывали ни один учебник! – Потом встал, подошёл ко мне, обнял за плечи. – Молодец! Хорошо отвечал! – И перейдя на ты, спросил. – Кто тебя так натаскал?
– Сима Тартаковский.
– Передай, что у него готовая пятёрка. Кстати, и у тебя тоже. Давай зачётку!
Моя пятёрка по геодезии, первая на нашем курсе, была моим триумфом и потрясением декана. На следующем экзамене я получил четвёрку, потом пятёрку и ещё две четвёрки. Последним был самый опасный экзамен – математика. Я знал, что там меня с нетерпением ждёт Гальперин. Я решил схитрить, попытался попасть на экзамен к другому преподавателю, но Гальперин всех предупредил, чтобы экзамен у меня не принимали, я понял, что наша встреча неотвратима, и снова пришёл к Симе.
– Объясни мне, что такое интеграл и дифференциал.
Всегда серьёзный и неулыбчивый Сима, рассмеялся:
– Ты хочешь выучить высшую математику за один день?
– У меня нет другого выхода. И потом, почему за один день? У нас есть ещё и ночь.
– Что ты знаешь об интегралах и дифференциалах?
– Что один из них похож на скрипичный ключ.
Сима махнул носом слева направо, как бы подводя черту под нашим разговором.
Но я не сдавался.
– Почему ты себя недооцениваешь?
– Я?! Себя?! По-моему, речь идёт о тебе.
– И о тебе. Когда ты объясняешь, я чувствую себя, как в зачётном лагере: день за три.
Лесть подействовала. Сима вернул нос справа налево, произнёс долгожданное «Начнём!» и я нырнул в безбрежное море высшей математики и по-собачьи поплыл за Симой, восхищаясь его брассом, кролем, баттерфляем, старался понять, как это у него так получается. Сима три дня назад завершил сессию, мог бы уже спокойно отдыхать, но он весь день и всю ночь, по каплям вливал в мою голову самые элементарные знания, разжёвывал давно уже освоенные им истины, чтобы меня, неуча, превратить в более или менее подготовленного студента. Да здравствует великая студенческая дружба, безбрежная, бескорыстная!.. Где ты сейчас, спаситель мой Сима, большой нос, светлая голова?.. Заседаешь ли в родной Академии Наук или получаешь эмигрантское пособие в чужой стране?.. Где бы ты ни был, пусть станет тебе теплей и веселей от этих моих воспоминаний!
Гальперин встретил меня, как матёрый кот молодого мышонка.
– Заходите, товарищ Каневский, заходите, давно ждём. Если я продолжу экзамен, это не будет вас отвлекать?
– Нет, нет, сегодня я тоже буду отвечать.
– Да? Какая неожиданность! Горю от нетерпения – тяните билет! – Я вытащил один из билетов. – Ну, как?
– Нормально. Немного подумаю и отвечу.
– Да?.. Тогда, пожалуйста, положите этот билет на место, возьмите другой.
Я вытащил ещё один билет.
– Как? – Гальперин был похож на охотника, загоняющего зверя в капкан.