Смирительная рубашка для гениев
Шрифт:
Колян знал о глюках все, начиная от простейших слуховых с ругательствами, насмешками, угрозами, оскорблениями и незамысловатых осязательных - щекотки, ползанья по телу, уколов и укусов - до сложных, с дурашливыми инопланетянами и склизкими монстрами из других миров, приползающими с отделения от наркоманов-героинщиков и писателей-фантастов.
Находясь с галлюцинациями, как он считал, в дружественных отношениях и на короткой ноге, Колян выведывал у них тайны, которые они не рассказывали больше никому. Он ставил на проигрыватель заезженную пластинку Кристофа Виллибальда Глюка, которого из-за фамилии причислял к старинным
Сейчас, выпив достаточное количество, Колян подобрался к тому рубежу, между патологическим опьянением и трезвостью, за которым начинал видеть галлюцинации и общаться с ними. Я заметил, что алкоголь возымел желаемое действие на хозяина комнаты, и он периодически вскидывал на меня глаза и вопрошал:
– А ты кто, дядька? Узбек?
– взгляд его вдруг падал в угол.
– Ах, ты, сволочь!!
– кричал он, зверски исказив лицо, и запускал туда тем, что попадалось под руку.
– Кошка восьмилапая, рыжая сволочь, тырит все подряд. Носки мои сожрала, тварь!
Но сколько я не следил за полетом предметов, рыжей сволочи ни разу не заметил. Толи реакция моя была замедленной, и кошка успевала на своих восьми лапах спрятаться с глаз долой, толи не успевала появиться, потому что я мало выпил.
Прикончив бутылку водки, Колян сползал в тумбочку за другой. Передвигался он быстро и ловко, опираясь на руки, мощным рывком переносил свое пьяное тело сразу метра на два, так что даже мог посоревноваться на чемпионате по прыжкам в длину среди калек.
Дойдя до середины второй бутылки, хозяин уже недобро смотрел на меня, спрашивал все время не узбек ли я, позволяет ли мне узбекский Коран пить с ним водку, и откуда я вообще взялся, вероятно, подозревая во мне незнакомую галлюцинацию. Я и сам был хорош. Колян плыл у меня перед глазами, как галлюцинация то в одну, то в другую сторону... Меня непреодолимо тянуло в сон.
"Как там, в морге, Анжела?.. Там холодно, наверное, а я сижу тут в комфорте водку жру..." - была последняя моя мысль.
Глава 6
ЦЕНА СВОБОДЫ
Я поднял голову и осмотрелся. В окно светило солнце. Я лежал туловищем на столе среди посуды и объедков вчерашнего пиршества, ногами - на полу. Колян храпел, лежа поперек карликовой кровати. Кровать была явно ему на вырост: на ней уместилось бы еще пятеро таких калек. Голова хоть и не болела, но была тяжелой и бессмысленной. Поднялся на ноги, стал разыскивать тапочки. Они оказались заброшенными в угол среди прочего хлама, надев их, я вышел из комнаты искать туалет.
Коридор был черен от брюнетов. Узбеки направлялись, возможно, в свой последний путь на стройки города. На пути этом подстерегали их ненасытная полиция, свирепая миграционная служба, националисты и людоеды. Каждый день кто-нибудь из них не возвращался с этого пути, семьи оплакивали пропавшего узбека... но на их месте появлялись другие... Всех не переловишь!
Когда я вернулся, Колян еще не просыпался. От нечего делать походив по комнате взад-вперед, подошел к окну. С третьего этажа была видна вполне мирная улица со спешащими на работу гражданами. Защемило сердце - меня вдруг охватило чувство тоски. Я смотрел на эту улицу идущих по ней людей, и слезы наворачивались на глаза. Это была прошлая уже забытая моя жизнь.
На своей кровати Колян захрипел, перевернулся на живот, потом застонал и поднял голову.
– Уже проснулся, дядька?
– спросил он, глядя на меня мутными глазами.
– Черноголовики ушли, значит, туалет свободен. Отнеси-ка меня.
По утрам Колян напрягаться не любил. Я взвалил его на спину, он обхватил меня за шею и прижался всем покалеченным телом.
– Не души, - сказал я, вертя головой.
– Кому говорю, не души... Сброшу!
Вернувшись в комнату, опустил Коляна на его стульчик, перевел дух. Тело у него было хотя и коротким, но осталась самая тяжелая его часть.
– Ты как хочешь, конечно, - начал Колян, выплеснув в стакан остатки пива из бутылки, но можешь у меня остаться жить. Мне нужен такой дядька, вроде тебя, чтобы меня в тубзик носил да и по прочей нужде.
Я сел на свободный стул и, скрестив по-турецки ноги, взял со стола зачерствевший кусок хлеба и стал его грызть. Не потому что проголодался - просто занять рот и не отвечать инвалиду, а то чего доброго откажется меня выводить отсюда, и буду все свои лучшие годы его в туалет и "по прочей нужде" таскать.
– Слушай, а когда ты меня из квартиры-то выведешь, Вахромей сказал...
– Да выведу, дядька, не бзди, - перебил Колян.
– Вахромея я уважаю. Сейчас пиво уляжется - и в путь. Вынесешь меня на панель и вали на все четыре стороны.
Колян достал откуда-то заначенную бутылку пива и приговорил ее из горлышка, не отрываясь.
– Теперь можно на работу, - повеселев, сказал он и взъерошил волосы на голове, отчего сразу приобрел жалкий и немощный вид.
– Ну, бери.
Я подошел к увечному и взгромоздил его на спину, взгляд мой упал вниз, на свои ноги. Представив, как поеду через весь город в таком дурдомовском виде, мне стало не по себе... Ну, если пижама еще сойдет за спортивный костюм, то тапочки на босу ногу с инвентарными номерами без задников выглядели совсем уж непристойно.
– Колян, слушай, а нет ли у тебя каких-нибудь ботинок лишних, тебе все равно они ни к чему.
– Какие ботинки?! Я все ботинки пропил давно. Да и на кой они тебе, и так хорошо! Ну, поехали, поехали!..
Он култышками дал мне по бокам, пришпоривая. Я двинулся к двери.
– Погоди, дядька, самое главное забыли. Вон, видишь, магнитофон со сломанной крышкой, его возьмем. Он хоть и не работает, но там патриотические песни записаны, люблю патриотические песни. И еще, вон, видишь, деревянный ящик, его тоже возьмем. Раз уж я на своем транспорте, - меня он уже считал своим транспортом, - то и поддон вот этот, чтобы мне не застудиться...
Я собирал все, на что указывал мне инвалид, с каждой минутой все больше обрастая хламом.
– Вон гитара треснувшая, правда, всего одна струна, но звенит жалостливо... Вон и чемодан тот... в углу, без ручки. Сумку, сумку женскую прихвати...
Какие-то вещи, пока хватало рук, Колян держал сам, навешивал себе на брюки, что-то привязывал ко мне. И на каждый ломаный и ненужный предмет у него находилось объяснение. Вдруг дождь начнется... а если глюка-Зинка мимо проходить будет... да и вон ту шляпку ей передать нужно.