Смоленское направление. Книга 2
Шрифт:
Глава 4.
Орешек
Всё вкусное, в равной степени, как и хорошее, имеет одну отвратительную черту, – быстро заканчивается. Утром, от кабана с подсвинками остались лишь косточки и пара пятивершковых клыков, коими Гаврюша пожелал украсить свой шлем. Мы стали собираться в дорогу, предстояло навестить родичей Якуновича в Ладоге, оттуда, вместе с ними в Новгород, где Сбыслав должен будет решать семейные дела. Дальнейший маршрут пролегал к Юрьеву монастырю, а там, Гаврюша, накоротке будет общаться со своим двоюродным братом,
– Христом Богом прошу, Людвиг! Сбереги хлеб. – Ильич ещё раз напомнил Бренко о своих обязанностях перед отплытием. У самого берега присел, зачерпнул пригоршню земли, аккуратно сложил грунт в платок, завязал его и положил в сумку. – Моя земля.
Ладья на вёслах уходила в сторону Ладоги. Вскоре взметнулся красный парус, поймав попутный ветер и через час, только крохотная точка была видна с берега.
– Вот я и комендант крепости. – Негромко сказал Бренко. – Кто бы мог представить, что пару месяцев назад, у меня был один тулуп и драные портки. Русь – страна невероятных возможностей.
– Что ты там под нос бормочешь, воевода? – К Людвигу подошел Яков, который каждое своё утро начинал с пересчёта оставшейся казны, продовольствия и запасной амуниции. Баталер и казначей в одном лице.
– О смысле жизни Яков. Что там у тебя? – Бренко оторвал взгляд от водной глади и повернулся к ушкуйнику.
– Алексий зимние обновки привёз. Надо б людям раздать, а то у меня не палатка, а лавка торговая, спать уже негде. – Яков держал в руках лист гладкой фанеры с привязанным к ней карандашом.
– Вои шестером в одном шатре спят, а ты в своём один, тебе ли жаловаться? – Удивился Людвиг.
– Я не против, пусть и у меня шестеро будут спать, только … и спрос за всё, с шестерых. – Яков прекрасно понимал, для чего ему одному выделили палатку с сундуком.
– Созови всех, кроме дозорных. Сам-то смотрел, что за обновки?
– А как же, порылся. Надо ж знать, что по описи принял.
– Яков. Ты мне … это … отложи в сторонку, что на меня причетается, хорошо? – Бренко неудобно было просить, но командир должен подавать пример своим бойцам, а значит и обмундирование получить первым.
– Уже отложено и принесено. – Яков сделал шаг влево, и за его спиной оказался здоровый вещевой мешок, поверх которого лежала шинель чёрного цвета.
– Что это? – Людвиг развернул шинель с множеством сверкающих золотом пуговиц, обратил внимание на хлястик и стал прикидывать, как на такую красоту напялить кольчугу.
– Это не для боя. Под бронь – вот. – Яков улыбаясь, вынул из мешка Бренко ватный костюм лесоруба.
– И перед кем вот в этом красоваться? Перед белками? – Шинель
– Алексий говорил, мол, когда послы приедут или ещё кто важный, слово ещё такое, не наше …ща … парад. Наверное, что-то радостное, я так понял. Вот тогда и надевать это. – Баталер ткнул пальцем в шинель. – Тут и картинка, как всё должно быть. Я её на дереве повешу, чтобы каждый мог посмотреть.
– Повесь. По мне, так лучше девок бы привезли. Ладно, созывай народ. – Людвиг запихнул ватный костюм обратно в мешок, подхватил шинель под мышку и направился в свой шатёр. Вскоре над островом зазвенел колокол, призывая людей собраться.
Бренко отчасти был прав. Новгородцы соскучились по женскому вниманию, однако и обновкам порадовались. Лишняя одёжка не помешает. Ночи уже холодные, а с собой захватить тёплую одежду никто не догадался. Кое-кто попытался узнать, вычтут ли из жалованья стоимость привезённой амуниции, и пока ждали речи воеводы, переговаривались друг с дружкой.
– Нет, доплатят, за всё: что на тебе Пятунька – серебришком плачено. Вот только, какова красная цена этому зипуну? – С ехидцей в голосе ответил Злобко.
– Тебе серебра по ряду положили мало? Чем-то недоволен? – Яков стоял рядом с Бренко, ответа на вопрос не знал, но решил пресечь спор, переводя разговор на другую тему.
– Много серебра не бывает. Мне … хватает. Делать-то что с этим? – Ушкуйник приподнял шинель над головой.
– Положи в свой мешок. Когда скажут облачаться, тогда и наденешь. Яков! Поши людей на рыбалку, да ещё двоих в помощь суздальцам дай, а то, притихли они что-то. Остальные, кто не в дозоре сегодня, бегом оружаться. Жирка смотрю, набрали, совсем обленились. А ну, бегом! Кому сказано. – Бренко понимал, что воины должны быть заняты делом, тогда и мысли глупые в голову не лезут.
Дни пролетали незаметно. Торговые суда, стремившиеся к Волхову, завидя башню, старались обходить остров стороной. Лишь лодки местных рыбаков, вольготно курсировали, иногда причаливая к берегу: новости передать, поинтересоваться как дела, а если повезёт, то и улов продать. Вот с таким рыбаком и прибыл на Ореховый остров Ощепок, соглядатель Строгана.
– Темнеет уже, дозволь православные у вас переночевать? Я и медовушку прихватил. – Пассажир рыбака представился приказчиком, которого хозяин послал разведать настроение и нужды островитян.
– В лодке спи. Не велено никого пускать. – Пятуня дежурил у пристани, мечтая поскорее смениться и завалиться на матрац.
– Дай Бог тебе здоровья, витязь. В лодочке сосну …, придётся одному хмельное пить, не по-христиански это. – Ощепок зевнул и неспешно отправился к рыбацкой долблёнке.
Сменщик Пятуни от предложенной медовухи не отказался, упустив из вида, как добрый приказчик что-то ливанул в бурдюк с питьём. Медовуха была вкусна, пахла травами и приятно согревала, были б на острове коты, то неприменно сбежались бы на запах валерианы. Злобко отпил ещё глоток. Ноги стали ватными, остро захотелось присесть. Вот и овчина заботливо разложена, прямо как дома ….