Смотреть, как ты влюбляешься в другую

Айрон Мира

— Видимо, я не слабая женщина. Ивану надо подумать, может, не в физики пойти, а лучше, в разведчики, — пошутила Лера. — Я очень благодарна ему за поддержку.

— Да, мне было не до того, и он взял на себя ответственность. Он даже пытался поговорить с Кариной, переубедить её, но она и слушать его не стала. К счастью, Рома оказался не таким, как я. Внешне пошёл в меня, а характер унаследовал от кого-то другого из своих родственников. Будь я в годах Ромы, непременно поддался бы соблазну. Только теперь, в солидном возрасте, стал задумываться и переоценивать свою личную жизнь. Хорошо, что сын не унаследовал мою слабость к противоположному полу. Он не дал сбить себя с толку, хотя атака со стороны Карины была мощная.

Я знаю свою внучку. Нет ничего такого, что было бы неподвластно ей. Она привыкла добиваться своего, и ей всегда всё легко давалось. Но на ситуации с Ромой она обломала зубы. Я горд за своего сына и за тебя. Вы люди какой-то совершенно другой формации. И это странно, но Ванька чем-то напоминает и Рому, и тебя. Он мало похож на своих родителей. Может, потому они и любят Карину больше. А Ванька всегда больше времени проводил у нас, чем дома.

— А как… Калеви? Он тоже узнал?

— Нет, — Альберт Геннадьевич отрицательно покачал головой. — Никто не решился рассказать ему. Они с Кариной улетели в Хельсинки. Но я её предупредил: если она посмеет как-то побеспокоить вас с Ромой, написать в сети, позвонить, в общем, попытается выйти на связь, я ни перед чем не остановлюсь, всё расскажу Коле. И не только ему, но и всем его родственникам, чтобы наверняка. А Коля из очень состоятельной семьи. В какой-то мере, он курица, несущая золотые яйца, и Карина, раз уж Рому обольстить не вышло, теперь заделалась верной женой. Не знаю, надолго ли её хватит. Может, найдёт «несушку» поинтереснее.

— Жаль Калеви. Но наверно, вы правы. Как тут расскажешь? Кто на себя ответственность возьмёт? А когда вы поговорили с Кариной?

— Сразу, как только Ванька мне всё рассказал. Я недоумевал, почему вы с Ромой так срочно сорвались и улетели друг за другом, но мне было некогда вникать. Приём продолжался два дня. А наутро после второго дня Ванька подошёл ко мне с разговором. Всё выложил, дал послушать запись.

Я сразу собрал в библиотеке всех, кроме Коли. К счастью, он ещё спал: разница во времени сказывается, да и изрядно перебрал накануне. После того, как я всё изложил, состоялся грандиозный скандал. Я это предвидел, потому о роли Ваньки умолчал. Рита, естественно, встала на сторону дочери, а Юра всегда на стороне супруги, я бы даже сказал, под каблуком. Дочь обвинила меня в том, что с тех пор, как я нашёл родного сына, они все мне стали не нужны. На чём основано подобное заявление, честно, не знаю, ведь в нашей жизни ничто не поменялось с появлением Ромы. Карина, почувствовав поддержку родителей, закусила удила, начала истерить, обвинила меня в том, что я отвернулся от родных, а Ваньку — в стукачестве. Он же пытался говорить с ней. Уверяла всех, что Рома уже готов был едва ли не развестись, но ты, Лера, сделала что-то с ним. Дескать, как иначе объяснить тот факт, что Рома, такой мужчина, и вдруг так искренне и крепко привязан к тебе. Прости, что рассказываю такие подробности. Тебе неприятно слышать такое. Карина, в силу своего эгоцентризма и избалованности, не способна понять чужих чувств и семейных ценностей, взаимоуважения.

— Ничего страшного. После того разговора, который я услышала тогда, на празднике, меня сложно напугать.

— Прости ещё раз, ради Бога, дочка! Мне очень горько, что я не смог повлиять на ситуацию, защитить тебя, вашу с Ромой семью.

— Всё к лучшему, мне сейчас так кажется, Альберт Геннадьевич. Зато мы с Ромой увидели друг друга в новом качестве, прошли испытание, справились.

— Да, и я счастлив за вас. Мне Ванька все уши прожужжал: «Дед, когда уже полетишь к Роме и Лере?!». Переживал очень. Он общается с Ромой в мессенджерах, но не решился спросить о том, как у вас дела. А сам Рома не рассказывает подробностей, он очень закрытый человек. Я успокоил Ваньку позавчера, позвонил, сказал, что у вас всё хорошо.

— Спасибо

за заботу вам и Ивану. Да, у нас с Ромой всё хорошо. А как иначе?

* * * * * * * * * * *

Рома сел в машину, припаркованную около офиса, и собирался завести мотор, но помедлил. Было утро двадцать второго февраля, и для многих сегодняшний день — выходной, но не для всех. Роме пришлось ненадолго приехать на работу. Сейчас он собирался ехать домой, но предварительно решил устроить перекур.

Когда-то в старших классах он немного баловался курением, однако ему самому это не понравилось, и он прекратил эксперименты. Мама даже не узнала.

Но этот месяц вымотал его настолько, что Рома купил пачку сигарет и иногда, если становилось совсем невмоготу, выкуривал одну. Разумеется, так, чтобы Лера даже не заподозрила ничего подобного.

Рома не учёл один нюанс: у Леры в данный момент, в связи с объективными причинами, был обострён «нюх». Её обоняние улавливало то, чего раньше бы не уловило, и она почувствовала запах сигаретного дыма от вещей Ромы. Однако Рома пока об этом не знал.

Вот и сейчас он, вместо того, чтобы завести машину, открыл бардачок и пошарил там рукой в поисках пачки сигарет. Пачка оказалась какой-то странной на ощупь, слишком тонкой.

Удивившись, Рома достал гладкую коробочку и моментально узнал упаковку с тестом на беременность. Две таких упаковки он припрятал у Леры в сумке накануне отлёта во Владивосток, а потом всё закрутилось, и он начисто забыл о тестах.

Руки предательски задрожали, но Рома решительно открыл коробочку. Внутри оказались два готовых теста с двумя полосками и записка, которую написала Лера.

«Я не знаю, какого цвета будет лента на конверте из роддома, ещё слишком рано. Но зато знаю, что если ещё раз найду у тебя сигареты, заставлю тебя их съесть и даже не налью стакан воды, чтобы запить».

Рома трижды прочитал записку, ещё раз подробно рассмотрел полосочки на тестах, закрыл лицо руками и расхохотался. Смеялся долго, так, что на глазах выступили слёзы. Успокоившись, завёл, наконец, мотор.

…Лера слышала, как Рома вернулся с работы, но была слишком занята, — готовила обед.

Муж подошёл неслышно, и Лера опомнилась уже тогда, когда сильные руки подхватили её и подняли так, что ноги оторвались от пола. Рома развернул её лицом к себе.

— Наконец-то я могу сделать это, — сказал Рома, спрятав лицо в волосах Леры. Она не могла понять, чего больше в его голосе: радости или облегчения. А может, это вообще было отчаяние. — Я знаю, что тебе не противно. Что ты по-прежнему любишь меня. Иначе разве ты пригрозила бы мне тем, что я буду жрать сигареты? Если бы не любила, сказала бы: "Кури, дорогой, ни в чём себе не отказывай!".

— Я не пригрозила. Это вполне серьёзное заявление. Со мной сейчас шутки плохи, сам понимаешь, — Лера гладила щёки Ромы, волосы, плечи, вглядывалась в любимые зелёные глаза.

— Скажи, что любишь меня, Лера, пожалуйста. Любишь так, как раньше. Как всегда любила. Что я нужен тебе.

— Я никогда и не переставала любить тебя. В ином случае меня бы здесь уже не было. Я люблю тебя. Ты мне очень нужен. Когда нашла в сумке коробочки с тестами и твои записки, я поняла, что всегда буду любить только тебя. Даже если захотела бы разлюбить, не смогла бы. И пусть ты такой же, как большинство, для меня ты единственный. Ты только не заставляй меня разочаровываться в тебе, хорошо?

— Никогда не заставлю, Лера! Спасибо тебе.

…Десятого октября в семье Смирновых родилась дочь Галя. Её крёстным стал Иван. Альберт Геннадьевич с женой Людмилой Евгеньевной тоже прилетали на крестины. С остальными родственниками Альберта Геннадьевича Рома и Лера так и не нашли общего языка, да никто и не стремился его искать.

* В тексте использован отрывок из песни "Городские встречи", автор — Сергей Наговицын.