Смотри на меня!
Шрифт:
— Есть! — заорал очумевший от приказов Мотни. Он был убежден что его дурачат, но остановиться не мог. — Она-то тебе зачем?!
— Иероглифы писать будем! — веселился потолок. — Какие иероглифы?! — Мотин схватился за голову. — Китайские. По два на каждую выкройку, я покажу! Во втором часу ночи обессилевший Мотин сидел за своим старым треугольным, некогда празднично-журнальным столом, заставленным маленькими китайскими фонариками. Каждый на нитке, с двумя замысловатыми иероглифами по бокам и кусочком свечи внутри.
— Нравится? — спросил потолок.
— Есть хочу… — прошептал чуть слышно Мотин.
— А что в холодильнике?
Мотин побрел на кухню, посмотрел.
— Одна банка морской капусты, полпакета макарон и кусочек копченого сала. По-моему несъедобный…
— Деревня! Кто же макароны в холодильнике держит! Тумбочка зачем?
— Тараканы там… целое общежитие, — слабо возразил несчастный. Мотин. Ему казалось, что смерть от усталости и голода совсем близка.
— Ладно, доставай все и сыпь в одну кастрюлю!
— И сало?
— И сало. Только нарежь его мелкими кусочками.
— Зачем?
— Будем готовить восточное блюдо фа. Включи плиту…
— Не стану я отраву жрать! Лучше с голоду сдохну! — рассвирепел Мотин.
— Сдохнешь, сдохнешь! Но это уже в другой раз и без меня! А сейчас — марш к плите!
Поев, Мотин посмотрел на потолок с уважением. Впервые.
— Спасибо, — сказал он и икнул от сытости.
— На здоровье! А сейчас — спать! Утром у тебя начнется напряженный трудовой день!
— Какой труд?! Праздник завтра, выходной! — возмутился Мотин.
— Хороший праздник бывает только после напряженного труда! — парировал потолок.
Мотин собрался было ответить, но тут во входную дверь застучали тяжелым сапогом.
— Кто там? — поинтересовался потолок. Мотин схватился за голову и застонал:
— Зверь! Мучитель мой пришел!
— Это как понимать?
— А так! Семка пьяный, одноклассник мой бывший, когда напьется, жена его из дому в шею! В такие моменты он ко мне и приходит… Сейчас всю ночь гудеть будет! На мне отыграется!
— И часто приходит?
— Как когда — бывает через день…
— Часто! — возмутился потолок. — Не открывай!
— Да ты что?! — побледнел Мотин, — Ты же его не знаешь! У него рожа — что бульдозер. Дверь вышибет и глазом не моргнет!
— Тогда открывай и делай, что подскажу! — просигналил потолок.
Мотин обреченно пошел к двери. Через несколько секунд в комнату, бухая грязными сапожищами, ввалился детина в дубленке. Его здорово пошатывало. Оглядев квартиру мутным остановившимся взглядом, Семи бесцеремонно стряхнул со стола китайские фонарики и вытащил из кармана бутылку вина.
— Закусь! — потребовал властно. — И стопку. Можешь и себе, — добавил милостиво.
Мотин с обреченным видом стоял у порога и смотрел вверх.
— А я говорю: стопку! Кончай молиться! Не видишь, у человека душа болит?! — проорал Семен и, не раздеваясь, шлепнулся на стул.
Мотин пошевелился, намереваясь исполнять, однако потолок приказал:
— Смотри на меня!
И на черной плоскости замелькали в ускоряющемся темпе странные разноцветные фигурки, а потом еще зажглась надпись: «Ты акула!». От световых бликов у Мотина заслезились глаза. Он попытался моргнуть и с удивлением обнаружил, что не можете Век больше не было…
— Мотька! Ты еще здесь?! Да я тебя в бараний рог! — Семен стукнул кулаком по столу и… замер, испуганно глядя на бывшего одноклассника…
Мотин плыл в океане. Его серебристый плавник бесшумно вспарывал волну, и соленая вода струилась между плотными рядами острых как бритва зубов, приятно щекотала жабры. А потом он почувствовал еду. Огромный шевелящийся кусок мяса, не очень свежий, не слишком аппетитный, однако вполне съедобный. Мотин сбавил скорость и не спеша поплыл по кругу, постепенно сжимая кольцо вокруг жертвы…
Мотин очкулся от ужаса. В комнате царил разгром, Семен исчез. Зато во рту ощущался необычный привкус. Зубы побаливали. Мотин выплюнул из-за щеки большую пластмассовую пуговицу от пальто. Нагнулся, поднял — Сенина. Одновременно заметил большую красную лужу под стулом. Как раз там, где сидел ночной гость. Мотин задохнулся. Его даже затошнило от страшных подозрений.
— Сеня! Семен!.. — позвал 6н безнадежно и зачем-то пощупал свой здорово, как казалось, увеличившийся живот.
— Вот несчастье-то, — прошептал Мотин, мученически возвел глаза к небу.
— Да жив он! Жив! — подмигнул потолок. — Убежал твой пропойца! Бутылку со страху опрокинул — оттого и лужа! Теперь он не скоро к тебе заявится. Смеху-то было! Смеху! А ты, чудик, что подумал? Про гипноз не слышал, что ли? — Читал… — обиженно, но с облегчением буркнул Мотин. — Только людоеда из меня зачем же…
— Ладно, ладно! Не сердись… Ложись лучше спать. Днем у тебя много работы.
«Выходной! Выходной у меня завтра!» — мысленно возразил Мотки, но промолчал. Выключил свет, повалился в изнеможении на кровать. Спал, как обычно, без сновидений…
— В праздник на мороз… Да еще торговать среди множества людей. Без разрешения. Там же милиция!
— Милиция — тоже люди, — возразил потолок, — у них тоже праздник! Иди! Вот увидишь, все будет отлично. Цену держи, как договорились: рубль, с поджогом — два…
— Спятил?! Никуда я не пойду! — заорал Мотин. — Ты же ненормальный! Кто же будет просить зажечь фонарик, коля за это лишний рубль доплатить придется?!
— Иди и делай, что велено! А не то… Ослом побыть хочешь? Или бараном? — На потолке появились знакомые цветные фигурки.