Смотри, но не трогай
Шрифт:
— А зачем? — пожимает плечами. — Выражение твоего лица стоит того, чтобы потерпеть неумелые поцелуи.
Очередной удар по гордости. Очередная трещина в хрупком сосуде внутреннего покоя. Очередной плевок в душу.
Как ему удается с такой прицельной точностью крушить мой мир вдребезги?
Я сейчас в шаге от того, чтобы наброситься на Алаева и в кровь расцарапать ему рожу. Даже не знаю, что меня сдерживает. Стыд, наверное. Ну и остатки трезвого разума, возможно.
Внезапно дверь отворяется, и на пороге появляется несколько человек, в числе которых
— Лер, а ты чего повязку сняла? — шутливо грозит пальцем. — У нас дальше испытание, которое надо проходить с закрытыми…
Подлетаю к нему и, не дав договорить, затыкаю рот поцелуем. Мне хочется смыть с себя невидимые отметины Тимура, перекрыть их чем-то светлым, непорочным… Хочется избавиться от привкуса его губ на языке.
Слегка растерявшись от неожиданности, Никита обнимает меня за спину и сквозь улыбку отвечает на поцелуй.
— Ого! — выдыхает мне в рот. — Я вижу, ты соскучилась.
— Угу, — мычу я, посильнее прикусывая его губу.
Жмурюсь, чтобы вытолкнуть воспоминания об Алаеве из памяти. Ну же! Должно получиться!
— Ну все-все, угомонитесь, — посмеивается кто-то сбоку. — У нас мероприятие без возрастных ограничений.
Вспоминаю, что мы в помещении не одни, и отстраняюсь от Никиты. Он смотрит на меня пьяными, полными обожания глазами и дольно улыбается. Очевидно, ему мои поцелуи совсем не показались неумелыми.
— Лерка, ты космос, — протягивает руку и гладит меня по щеке.
Адресую ему обворожительную улыбку, боковым зрением замечая, как высокая фигура Алаева скрывается в проеме. А еще через миг раздается оглушительный хлопок двери, который вынуждает погаснуть почти половину свечей.
Глава 26
Лера
Со дня посвящения в студенты минула почти неделя, и все это время Алаев делает вид, что меня не существует. Смотрит сквозь, ядовитые комментарии не отпускает, да и вообще появляется в моем поле зрения крайне редко.
Вы не подумайте, я очень рада, что этот токсичный тип больше не отравляет мне жизнь, но вот кое-чего все же не понимаю. Если Тимур так меня ненавидит, то зачем поцеловал? Нет, я прекрасно осознаю, что сама к нему полезла, но он же видел, что это я! И отвечал! Мне точно не померещилось!
В поступках сводного нет никакой логики! Ведь если тебя раздражает человек, ты всячески его избегаешь. И уж точно не пускаешь в свое личное пространство его язык! Ну согласитесь?
Поведение Алаева кажется иррациональным, и мой математически сложенный ум раз за разом терпит фиаско в попытке разгадать его мотивы. Такое ощущение, что я что-то упускаю. Какую-то маленькую, но довольно значительную деталь. Без нее общая картина никак не обретет смысл, по-прежнему оставаясь размытой и невнятной.
— Ну что, готова? — голос Никиты развеивает мои мрачные мысли.
— Да, пойдем, — киваю я, бросая последний взгляд в зеркало.
Чертовски мило, что
Выходим на улицу, и Никита, взяв меня за руку, переплетает наши пальцы. Я не возражаю, в последнее время он часто так делает.
— Как дела с Алаевым? На мозг не капает? — ни с того ни с сего спрашивает парень, когда мы садимся в его машину.
Она у него такая же низкая, как у Тимура, поэтому, чтобы не удариться головой, нужно изрядно изловчиться. Но я уже почти приноровилась.
— Нет, — отвечаю настороженно. — С чего такие вопросы?
Для меня не секрет, что Матвееву известно о нашей с Алаевым «родственной» связи. Видимо, сводный сам посвятил его в подробности, они же вроде как дружат. Однако до сегодняшнего дня Никита не проявлял ни малейшего интереса к данной теме.
— Да просто, — пожимает плечами, нажимая кнопку запуска двигателя. — У Тима всегда был непростой характер. А после смерти матери окончательно испортился.
Все, что касается первой жены Анвара Эльдаровича, для меня табу. Мама не любит говорить об этом, а у Алаевых я, само собой, спросить не могу. Поэтому внезапное упоминание покойной Авроры Карловны вызывает во мне приступ жгучего любопытства.
— Ты знал Тимура еще до смерти мамы?
— Да, мы года четыре знакомы, — кивает Матвеев, выворачивая руль и плавно выезжая на дорогу. — В футбол вместе играли.
— А маму его ты видел? — уточняю осторожно.
— Она нам периодически после тренировок печенье с изюмом приносила. Ну, до тех пор, пока не слегла.
— А чем она болела?
Пользуясь словоохотливостью Никиты, добываю информацию, которая давно меня интересует.
— Блин, как это называется… — парень морщится, напрягая память. — Ну короче, это такой вид склероза, когда поражаются нервные клетки и человек постепенно теряет контроль над своими мышцами. Двигаться нормально не может, дышать. А мозг при этом работает, как обычно.
О чем-то подобном я слышала. Но название тоже не припомню. Жестокая болезнь.
— Ужас, — вздыхаю тихо.
— Да, неприятная штука, — соглашается Никита. — Много нервов сожрала и Тиму, и бате его.
— Я не знала, что вы с Тимуром так близки…
— Да мы и не близки, — отмахивается. — Так, тусуемся иногда вместе. Это мой кореш, Мишка Солданов, с Алаевым все братался. По сути, он и был связующим звеном между мной и Тимой. А сейчас мы просто приятели.
— А куда этот ваш Солданов делся?
— В Штаты укатил, на учебу. Прошаренный оказался, говнюк, — ухмыляется. — Понял, что в Рашке ловить нечего.
— А ты чего тогда не уехал? — спрашиваю иронично. — Раз ловить нечего?
— Так еще не вечер, Лер, — поворачивается и подмигивает. — А, может, я специально остался, чтобы тебя повстречать? Кто знает, может, ты моя судьба?
Никита вновь сжимает мою ладонь, лежащую на коленях, а я весело хихикаю. Про судьбу он, конечно, загнул, но все равно приятно.
— Так, значит, тебя и Алаева друзьями не назовешь? — хочу докопаться до истины.