Смотри в корень!

Прутков Козьма Петрович

На взморье

 На взморье, у самой заставы,Я видел большой огород.Растет там высокая спаржа;Капуста там скромно растет.Там утром всегда огородникЛениво проходит меж гряд;На нем неопрятный передник;Угрюм его пасмурный взгляд.Польет он из лейки капусту;Он спаржу небрежно польет;Нарежет зеленого лукуИ после глубоко вздохнет.Намедни к нему подъезжаетЧиновник на тройке лихой.Он в теплых, высоких галошах,На шее лорнет золотой.«Где дочка твоя?» – вопрошаетЧиновник, прищурясь в лорнет,Но, дико взглянув, огородникМахнул лишь рукою в ответ.И тройка назад поскакала,Сметая с капусты росу…Стоит огородник угрюмоИ пальцем копает в носу.

Катерина

Quousque tandem, Catilina,

abutere patientia nostra?

Цицерон

«При

звезде, большого чина,Я отнюдь еще не стар…Катерина! Катерина!»«Вот, несу вам самовар».«Настоящая картина!»«На стене, что ль? это где?»«Ты картина, Катерина!»«Да, в пропорцию везде».«Ты девица; я мужчина…»«Ну, так что же впереди?»«Точно уголь, Катерина,Что-то жжет меня в груди!»«Чай горяч, вот и причина».«А зачем так горек чай,Объясни мне, Катерина?»«Мало сахару, я, чай?»«Словно нет о нем помина!»«А хороший рафинад».«Горько, горько Катерина,Жить тому, кто не женат!»«Как монахи все едино,Холостой. ли, иль вдовец!»«Из терпенья, Катерина,Ты выводишь наконец!!»

Немецкая баллада

Барон фон Гринвальдус,Известный в Германьи,В забралах и в латах,На камне пред замком,Пред замком Амальи, Сидит принахмурясь;Сидит и молчит.Отвергла АмальяБаронову руку!..Барон фон ГринвальдусОт замковых оконОчей не отводитИ с места не сходит; Не пьет и не ест.Года за годами…Бароны воюют,Бароны пируют…Барон фон Гринвальдус,Сей доблестный рыцарь,Все в той же позицьи На камне сидит.

Чиновник и курица

Басня

Чиновник толстенький, не очень молодой, По улице, с бумагами под мышкой,Потея и пыхтя и мучимый одышкой, Бежал рысцой.На встречных он глядел заботливо и странно, Хотя не видел никого.И колыхалася на шее у него. Как маятник, с короной Анна.На службу он спешил, твердя себе: «Беги, Скорей беги! Ты знаешь,Что экзекутор наш с той и другой ноги Твои в чулан упрячет сапоги, Коль ты хотя немножко опоздаешь!» Он все бежал. Но вот Вдруг слышит голос из ворот; «Чиновник! окажи мне дружбу; Скажи, куда несешься ты?» – «На службу!»«Зачем не следуешь примеру моему,Сидеть в спокойствии? признайся напоследок!» Чиновник, курицу узревши этак Сидящую в лукошке, как в дому, Ей отвечал: «Тебя увидя,Завидовать тебе не стану я никак; Несусь я точно так,Но двигаюсь вперед; а ты несешься сидя!»Разумный человек коль баснь сию прочтет,То, верно, и мораль из оной извлечет.

Философ в бане

С древнего греческого

 Полно меня, Левконоя, упругою гладить ладонью;Полно по чреслам моим вдоль поясницы скользить.Ты позови Дискомета, ременно-обутого Тавра;В сладкой работе твоей быстро он сменит тебя.Опытен Тавр и силен; ему нипочем притиранья!На спину вскочит как раз; в выю упрется пятой.Ты же меж тем щекоти мне слегка безволосое темя;Взрытый наукою лоб розами тихо укрась.

Новогреческая песнь

 Спит залив. Эллада дремлет.Под портик уходит матьСок гранаты выжимать…Зоя! нам никто не внемлет!Зоя, дай себя обнять!Зоя, утренней пороюЯ уйду отсюда прочь;Ты смягчись, покуда ночь!Зоя, утренней пороюЯ уйду отсюда прочь…Пусть же вихрем сабля свищет!Мне Костаки не судья!Прав Костаки, прав и я!Пусть же вихрем сабля свищет;Мне Костаки не судья!В поле брани РазорвакиПал за вольность, как герой.Бог с ним! рок его такой.Но зачем же жив Костаки,Когда в поле РазорвакиПал за вольность, как герой?!Видел я вчера в заливеВосемнадцать кораблей;Все без мачт и без рулей…Но султана я счастливей;Лей вина мне, Зоя, лей!Лей, пока Эллада дремлет,Пока тщетно тщится матьСок гранаты выжимать…Зоя, нам никто не внемлет!Зоя, дай себя обнять!

В альбом N.N

Желанья вашего всегда покорный раб,Из книги дней моих я вырву полстраницыИ в ваш альбом вклею… Вы знаете, я слабПред волей женщины, тем более девицы. Вклею!..Но вижу я, уж вас объемлет страх!Змеей тоски моей пришлось мне поделиться;Не целая змея теперь во мне, но – ax! —Зато по ползмеи в обоих шевелится.

Осень

С персидского, из Ибн-Фета

Осень. Скучно. Ветер воет.Мелкий дождь по окнам льет.Ум тоскует; сердце ноет;И душа чего-то ждет.И в бездейственном покоеНечем скуку мне отвесть…Я не знаю: что такое?Хоть бы книжку мне прочесть!

Звезда и брюхо 

Басня

 На небе, вечерком, светилася звезда. Был постный день тогда:Быть может, пятница, быть может, середа.В то время по саду гуляло чье-то брюхо И рассуждало так с собой, Бурча и жалобно и глухо: «Какой Хозяин мой Противный и несносный! Затем, что день сегодня постный, Не станет есть, мошенник, до звезды; Не только есть – куды! Не выпьет и ковша воды!.. Нет, право, с ним наш брат не сладит: Знай бродит по саду, ханжа, На мне ладони положа; Совсем не кормит, только гладит».Меж тем ночная тень мрачней кругом легла.Звезда, прищурившись, глядит на край окольный; То спрячется за колокольней, То выглянет из-за угла, То вспыхнет ярче, то сожмется, Над животом исподтишка смеется…Вдруг брюху ту звезду случилось увидать. Ан хвать! Она уж кубарем несется С небес долой, Вниз головой, И падает, не удержав полета; Куда ж? – в болото! Как брюху быть? Кричит: «ахти!» да «ах!» И ну ругать звезду в сердцах.Но делать нечего: другой не оказалось, И брюхо, сколько ни ругалось, Осталось, Хоть вечером, а натощак. Читатель! басня этаНас учит не давать, без крайности, обета Поститься до звезды, Чтоб не нажить себе беды.Но если уж пришло тебе хотенье Поститься для душеспасенья, То мой совет (Я говорю из дружбы): Спасайся, слова нет,Но главное: не отставай от службы!Начальство, день и ночь пекущеесь о нас,Коли сумеешь ты прийтись ему по нраву, Тебя, конечно, в добрый часПредставит к ордену святого Станислава.Из смертных не один уж в жизни испытал,Как награждают нрав почтительный и скромный. Тогда, – в день постный, в день скоромный, —Сам будучи степенный генерал, Ты можешь быть и с бодрым духом, И с сытым брюхом?Ибо кто ж запретит тебе всегда, везде Быть при звезде?

Путник 

Баллада

 Путник едет косогором;Путник по полю спешит.Он обводит тусклым взоромСтепи снежной грустный вид.«Ты к кому спешишь навстречу,Путник гордый и немой?»«Никому я не отвечу;Тайна то души больной!Уж давно я тайну этуХороню в груди своейИ бесчувственному светуНе открою тайны сей:Ни за знатность, ни за злато,Ни за груды серебра,Ни под взмахами булата,Ни средь пламени костра!»Он сказал и вдаль несетсяКосогором, весь в снегу.Конь испуганный трясется,Спотыкаясь на бегу.Путник с гневом погоняетКарабахского коня.Конь усталый упадает,Седока с собой роняетИ под снегом погребаетГосподина и себя.Схороненный под сугробом,Путник тайну скрыл с собой.Он пребудет и за гробомТот же гордый и немой.

Желание быть испанцем

Тихо над Альгамброй.Дремлет вся натура.Дремлет замок Памбра.Спит Эстремадура.Дайте мне мантилью;Дайте мне гитару;Дайте Инезилью,Кастаньетов пару.Дайте руку верную,Два вершка булату,Ревность непомерную,Чашку шоколату.Закурю сигару я,Лишь взойдет луна.Пусть дуэнья стараяСмотрит из окна!За двумя решеткамиПусть меня клянет;Пусть шевелит четками,Старика зовет.Слышу на балконеШорох платья, – чу! —Подхожу я к донне,Сбросил епанчу.Погоди, прелестница!Поздно или раноШелковую лестницуВыну из кармана!..О сеньора милая,Здесь темно и серо…Страсть кипит унылаяВ вашем кавальеро;Здесь, перед бананами,Если не наскучу,Я между фонтанамиПропляшу качучу.Но в такой позицииЯ боюся, страх,Чтобы инквизицииНе донес монах!Уж недаром мерзостный,Старый альгвазилМне рукою дерзостнойДавеча грозилНо его, для сраму,я Маврою [12] одену;Загоню на самуюНа Сьерра-Морену!И на этом месте,Если вы мне рады,Будем петь мы вместеНочью серенады.Будет в нашей властиТолковать о мире,О вражде, о страсти,О Гвадалквивире;Об улыбках, взорах,Вечном идеале,О тореодорахИ об Эскурьяле…Тихо над Альгамброй,Дремлет вся натура.Дремлет замок Памбра.Спит Эстремадура.Дайте мне конфетку,Хересу, малаги,Персик, амулетку,Кисточку для шпаги;Дайте опахало,Брошку иль вуаль,Если же хоть малоЭтого вам жаль, —К вам я свой печальныйОбращаю лик:Дайте нацьональныйМне хоть воротник!..

12

Здесь, очевидно, разумеется племенное имя: мавр, Мавритании, а не женщина Мавра. Впрочем, это объяснение даже лишнее; потому что о другом магометанском племени тоже говорят иногда в женском роде: турка. Ясно, что этим определяются – сточные нравы. (Примечание К. Пруткова.)