Смотритель. Книга 2. Железная бездна
Шрифт:
– Понятно, – сказала Юка. – Извини. Ты на меня зол?
– Нет, – ответил я. – А ты бы хотела, милая?
– Мы снижаемся, – сказала она. – Но можно еще успеть…
Через несколько секунд мы оказались на полу кабины. И успели привести себя в порядок всего за минуту до того, как открылась дверь. К этому времени я совсем перестал бояться, что я призрак.
Нас встречал архат Адонис с двумя монахами в синих рясах – они стояли на траве, жмурясь от бившего в глаза солнца.
Как только мы вышли, монахи расстелили перед нами покрывало, расшитое пестрыми цветам и птицами, и мы с Юкой совершили положенное
– Ваше Безличество! – сказал Адонис, когда мы поднялись. – Если не возражаете, мы просим перенести ритуал торжественной встречи на завтрашнее утро. Счастливые монахи построятся на плацу и смогут приветствовать своего Смотрителя подобающим образом…
Я догадался, на что он намекает.
– Почтенный архат, я запрещаю устраивать построения и ритуалы. Я здесь частным образом, со своею спутницей. Не следует смешивать личные дела с государственными. И называйте меня на «ты» – ваш возраст дает на это право.
– Как угодно, – ответил Адонис и улыбнулся. – Тебе, должно быть, не терпится взглянуть на карету?
Юка засмеялась. Я не выдержал и тоже засмеялся – правда, не так звонко. Адонис взял Юку под руку и повел нас к зданию.
Я ожидал от Железной Бездны мрачного величия – черных башен, вмурованных в стены черепов, флейтистов, выдувающих фуги Баха на берцовых костях… Но когда мы увидели главный монастырский корпус, я был изрядно удивлен.
Больше всего Ветхая Обсерватория походила на сельскохозяйственный фаланстер, каких много на юге. Это было утопающее в зелени огромное здание с помпезно-монументальной центральной частью – и двумя длинными крыльями попроще. От них отходило множество уже совсем скромных несимметричных пристроек.
Такой тип фаланстера называют «птицей» (архитекторы уверяют, что сверху он похож на взлетающую гаруду).
Мальчики-служки носили кипы мелко исписанной сиреневой бумаги между центральным зданием и крыльями. Адонис объяснил, что в крыльях располагались залы для созерцания, а в центральной части – архив, библиотека и мастерские шив.
Мы прошли сквозь библиотеку. Я думал о том, как хорошо, должно быть, сидеть в прохладных и чуть пахнущих масляной краской кельях, листая сиреневые страницы. Если, конечно, на них не будет изображено или написано что-то, от чего кожа станет зеленой, а из носа хлынет кровь.
Мы прошли по длинному полутемному коридору, несколько раз повернули – и мне стало тревожно: то ли вспомнилось, то ли почудилось, что меня уже вели когда-то здесь под руки, а я все никак не мог проснуться…
– Вот, – сказал Адонис, открывая низкую железную дверь и щелкая выключателем. – Прошу.
Мы вошли в большую прохладную комнату со сводчатым потолком. Она была освещена холодными белыми лампами – и мне показалось, что их безжалостный свет я помню тоже. Но все остальное я совершенно точно видел впервые.
– Здравствуйте, почтенная свекровь, – сказала Юка и сделала придворный поклон.
В центре комнаты стояла большая самодвижущаяся карета – самого заурядного вида и не новая. От обычной рейсовой кареты она отличалась только тем, что у нее не было колес – ее оси покоились на четырех мощных пружинах, вмурованных в бетонный пол.
От кареты отходили четыре массивные грубые ручки, делавшие ее похожей на тачку. За каждую из них держался неподвижный голем-тяжеловес (глаза големов были закрыты, а лбы – опечатаны бумажными наклейками с размашистой красной подписью). Выглядели они так, словно собирались куда-то нести карету, но я догадался, что их задача – ее раскачивать (как здорово у них выходит, я еще помнил).
Со стен на карету глядели два огромных человеческих лица. Сперва я подумал, что обе фрески изображают одного и того же человека, и человек этот – Павел, строго глядящий на карету спереди и сзади. Но по ряду мелких черт мне стало ясно: одно из лиц – это Киж. Я хорошо помнил его идиосинкратические гримаски, пойманные на рисунках Павла.
Карета как бы ехала от Кижа к Павлу, и это, вероятно, было сознательно заложенным символом.
В углах комнаты стояли раскрашенные деревянные Ангелы – незамысловатые фигуры из тех, что так трогают сердце в провинциальных храмах. Их лица, однако, были вырезаны с величайшим тщанием – и окрашены так искусно, что казались живыми.
Я увидел только трех Ангелов – Огня, Воздуха и Земли. Последний угол был пуст. А потом я заметил Ангела Воды – он стоял на подставке возле окна кареты.
По моему телу прошла волна дрожи.
Это был тот самый фельдъегерь в красной камилавке, что велел мне поспешить с покаянием по пути в Михайловский замок. Теперь его глаза были закрыты, а лицо улыбалось.
– Как это происходит? – спросил я. – Они все оживают?
– Да, – сказал Адонис. – Големы оживают, и Ангелы сходят в свои фигуры. В это время людям нельзя здесь находиться. Когда делают нового Смотрителя, напряжение Флюида бывает таким, что здание дрожит. Никто не может заниматься делом. К счастью, такое происходит не слишком часто… Нам пора идти. Здесь нельзя долго оставаться.
Лишь когда мы вышли из комнаты, я в полной мере осознал, что минуту назад видел место своего рождения.
– Но почему именно карета? – спросил я.
– Удобно для массового производства. У Смотрителя не возникает вопроса, откуда он взялся, – он едет в карете и вспоминает свою жизнь. Никколо Третий выходил отсюда на моей памяти не меньше дюжины раз. Его, конечно, не возили на встречу со Смотрителем, как тебя, – просто объясняли, что он опять был убит. Решение обновить личность Смотрителя оказалось верным – тебя придумали, когда Никколо был еще жив. А после твоего великого подвига Идиллиуму, возможно, больше не потребуются штампованные Смотрители… Ха-ха… Успокойся, Алекс, и не бери в голову. Ты ничем не отличаешься от человека, вылезшего из утробы. Иначе тебя невозможно было бы создать – ты должен понимать это сам.
– Отличается, – сказала Юка. – Он нелюбопытный.
Я только посмеивался: не говорить ей в ответ того главного, что я мог, было невыразимо приятно. Юка чувствовала в моей кротости подвох и глядела на меня с подозрением.
Выйдя на воздух, мы прогулялись по территории монастыря. Адонис показал нам еще одну достопримечательность Железной Бездны – флигель Франклина.
Мы поклонились стоящему у входа Поющему Бену и вошли в зал, где стоял странный и сложный агрегат. Вверху был стеклянный ящик с раскрашенной гипсовой головой Франклина. Ее украшал парик – и большие черные наушники. Внизу мигали разноцветными огнями несколько громоздких приборов. За всем следили два монаха.