Смотрящий вниз
Шрифт:
– Мне пора! – Вытерев губы салфеткой, Европа взмахнула запястьем со знакомыми уже мне по казино золотыми часиками на бисерном ремешке.
– Нам всем пора, – откликнулся я на ее призыв покинуть этот мир благополучных.
Гипнотизировать дальше Маевского не имело смысла. Он и думать забыл о моем существовании.
В ранее оговоренный срок я вернулся к Митьке. Не сказать, чтобы я дрожал от нетерпения. Честно признаться, я и не рассчитывал на какой-то положительный результат. Тем поразительнее было то, что я услышал от Вайса.
– Миттельшпиль! – изрек Вайс, многозначительно раскачиваясь
Толика позерства нам всем присуща, но я был слишком заведен, чтобы мириться с ней в ту минуту.
– Да! – подхватил я.– Удивительная звучность языка! Мне тоже иной раз так вот нравится произнести что-нибудь в свое удовольствие! Особенно «цейхгауз» и «цугцванг»! Чередование звонких и глухих, уму непостижимое! Или еще «штрейкбрехер»! На дюжину звуков приходится только одна гласная растяжка! А если в грудь набрать побольше воздуха…
– Середина партии! – расшифровал свою позу Митька, не дожидаясь окончания оды немецкому. – Миттельшпиль, судя по количеству трупов! Поздравляю, мой милый! Ты связался с настоящими психопатами!
– Мы о чем?! – уставился я на него.
– Не врубился еще?! – Вайс ткнул пальцем в монитор ноутбука с набранной петитом колонкой фамилий. – Вами играют в шахматы!
– Бред, – поморщился я. – Ахинея. Сапоги всмятку.
Фарадей запрыгнул ко мне на колени и, поддержав меня, широко зевнул.
– У тебя есть другие соображения? – усмехнулся Вайс.
Мне положительно ничего не оставалось, как выслушать его фантастическую лемму. За этим я, собственно, и пришел. Подавив в себе здоровое чувство протеста, я приготовился слушать.
– Почти сразу от всех этих убийств у меня возникло ощущение завуалированной последовательности, – начал делиться Митька своими соображениями. – Как будто кто-то делает очередной ход и убирает с доски съеденную фигуру. Вот, смотри.
Пробежавшись по клавиатуре компьютера, он перебросил фамилии из списка в порядке ликвидации их носителей и подставил рядом указанные мной примерные даты гибели: Яновский – сентябрь 98-го, Шумова – октябрь 98-го, Половинкина – октябрь 98-го, Семенов – апрель 99-го, Вирки – июнь 99-го, Трубач – август 99-го, Угаров – октябрь 99-го, Варданян – октябрь 99-го.
С отвращением, будто на банку с пиявками, я смотрел на экран монитора.
– С октября по апрель партия развивалась без потерь или была отложена, – внес Митька устное дополнение. – Кстати, если Половинкина ваша пропала без вести, то ее вполне могла постигнуть участь Трубача. Иными словами, ее могли так же заранее взять под замок и приморить уже в свой час.
– На фига? – спросил я, почти наверное зная ответ.
И ответ был почти такой, как я ожидал:
– Да чтоб не светиться лишний раз! Это нам с зацепочкой в виде списка кое-как можно «историю болезни» прочесть. А легавых и репортеров такой нафталин законно со следа сбивает! Кто-то в машине сгорел, кто– то сам исчез, кого-то подстрелили на боевом посту, кого-то взяли в заложники! В общем, десять негритят резвились на просторе! В сплошном криминальном потоке поди поймай такого ерша! И тогда понятно, зачем Трубача в плену четыре месяца продержали! Могли держать и два, и полтора, и все шесть! В зависимости от хода партии! Могли бы и вовсе отпустить при ничейном исходе или если бы черные-белые получили своевременный мат! Трубач был жив, пока оставался на доске!
По большей части Вайс подтверждал пока мои собственные предположения. Лишь первопричина событий меня по-прежнему не устраивала.
– Но почему шахматы?! – взорвался я. – Почему не карты, не шашки, не лото, не городки, черт бы их взял?!
Дремавший на моих коленях Фарадей недовольно заворочался.
– Вопрос не ко мне, – скривился Вайс.
– Но позволь! – возразил я. – Ведь в шахматах тридцать две фигуры! Даже если здесь всего половина списка: допустим, белые! Или черные! Хотя я и не верю во всю эту ахинею, но допустим! То и тогда двух фамилий недостает!
– Вы поразительно догадливы, профессор, – с иронией отозвался Вайс. – К этому обстоятельству мы еще вернемся. А в данный момент я хочу обратить ваше внимание на принцип выбора персонажей, который сам по себе является косвенным доказательством абсурдной, как вы изволите выражаться, гипотезы.
– Обрати! – пробормотан я, пребывая в легком нокдауне от всего услышанного. – Обрати мое внимание! Оно остро нуждается в этом!
– Итак! – продолжил Митька голосом кафедрального лектора. – В шахматах, как известно, существует оценочная функция из двух составляющих: материальной и позиционной. Последняя учитывает все значимые признаки позиции: владение центром, наличие проходных и сдвоенных пешек, степень защищенности короля и тому подобное. Позиционная составляющая, как непроверяемая, нас пока не интересует. Потому сразу перейдем к более осязаемой в твоем лице материальной части.
Вместо этого Митька перешел, оставив свой рояльный табурет, на кухню:
– Кофе будешь?
– Нет, – отозвался я.
– С молоком или без? – крикнул Митька.
– Какое, к дьяволу, молоко?! – взвился я. – Ты что, мое терпение испытываешь?!
– В условной шкале ценности шахматных фигур, – он вернулся в комнату с двумя чашечками, одну из которых сунул мне, – за единицу принято считать потенциальную силу пешки. Конь – 3 пешки, слон – 3,5 пешки, ладья – 5 пешек и, наконец, ферзь – 9 пешек.
– Откуда девять?! – оторопел я. – Девять-то откуда, когда их по восемь?!
– Девять. – Вайс, размешивая сахар, зазвенел ложечкой. – Можешь проверить в любом теоретическом руководстве.
– Пусть девять, – сдался я.
– Восьмерых сотрудников вашего финансового института – от Лернера до Шавло – мы запишем в пешки. На большее они, будучи рядовыми клерками и охранниками, не тянут. – Митька снова защелкал по клавишам своего персонального компьютера. – А вместо остальных известных тебе фамилий давай подставим в соответствии с тем значением, каким ты их позавчера наделил, тяжелые фигуры.
– Давай! – Я придвинулся к ноутбуку, чем вызвал неудовольствие Фарадея. – Давай подставим! Нас всех так или иначе уже подставили!
– Получается, – Митька удовлетворенно откинулся назад, – следующая картина: Шумова, согласно занимаемой должности, у нас будет конь, Варданян – слон и заместитель управляющего филиалом Вирки – ладья. В остатке трое пока тебе неизвестных: Краюхин, Четверкин и Вайнштейн!
Если принимать желаемое за действительное, картина и впрямь выглядела правдоподобно.