Смута
Шрифт:
– Ну, придётся немного саблями поработать. Тебе впервой чтоль?! – ухмыльнулся Военаг, - Он только кажется грозным, а воины его не больше, чем пахари обычные. Поселение у него укреплённое, так что нам кровь из носу надо его вытянуть в поле. Если твои парни и вправду столь боевитые, то всё у нас будет отлично.
Достоверно узнать, насколько хорошими вышли эти страдиоты узнать мне не довелось, но на обучении они показывали себя просто отлично. Работали они слажено, а в схватках один на один и вправду могли уверено биться с Виртом и Берндом, а это уже результат более чем впечатляющий.
До нужного места мы добрались всего через сутки пути, преодолев километров так шестьдесят. Похоже, что это был один из немногих местных чернозёмных «оазисов» и это пятно заселил какой-то крепкий хозяйственник. Свой хутор он обнёс земельно-каменным забором, высотой всего в два с половиной человека. Больше было и не нужно, ведь никто здесь осадами не воевал, ограничиваясь полевыми сражениями. Да и как вообще вести осаду, если армии здесь редко когда превышали полсотни.
Ночью воевать никто не собирался, однако Военаг несколько раз проехался из стороны в сторону на грани видимости из поселения. Делал он это не просто так и явно понимал дела в Пустоши гораздо лучше нас. Собственно, я это и решил уточнить.
– А зачем ты это сделал?
– Ночью здесь никто не бьётся, но я предупредил его о том, что мы готовы к разговору. Скорее всего он пошлёт к нам переговорщика, чтобы узнать зачем мы прибыли и каковы наши условия. Поверь мне, если он поймёт, что мы слабы, то он атакует и тогда ему конец. Но на самом деле, сколько бы он не казался опасным, но как таковой силы за ним нет.
– С чего ты так в этом уверен?
– А я на его хуторе бывал и разговоры жителей его слышал. Они боя боятся больше, чем любой холоп у нас в Сурии.
– В поле же он выйдет из-за того, что иначе потеряет свой авторитет и грабить его придут все кому не лень?
– Правильно мыслишь.
Военаг не ошибся. Ночью никто так к нам и не подошёл, но ближе к рассвету в наш лагерь и вправду наведался всего один всадник. Он был молод, но его цепкий взгляд подмечал абсолютно всё, что могло его заинтересовать. Сам он тоже выглядел необычно. Он был одет в длинную тунику дорогого синего цвета, поверх которой надета меховая жилетка, чёрные штаны из крепкого войлока, а на ногах и вовсе были короткие сапожки из мягкой кожи. Тунику он подпоясывал поясом из грубой кожи с украшением из хаотично перфорированной пряжки. Пирамидоподобную шапку при приближении к нам он снял и сейчас держал заткнутой за пояс.
– Что вам нужно? – на плохом сурском спросил молодой человек, не слезая с коня и не убирая с рукояти своего клинка ладонь.
– Золото, серебро, медь, ткани, драгоценные камни, лошади и скот. В общем всё что имеет ценность. – коротко обрисовал я ему ситуацию.
– У тебя мало воинов, сур. – заметил переговорщик, - Лучше уйди с этих земель, а инче тебя ждёт смерть.
– Это мы решим в бою. – дерзко заметил я.
Он ничего не ответил мне и просто повернул коня обратно в сторону своего хутора, на башнях у которого его уже ждали люди. Успел только он скрыться за воротами, как мы сразу же выстроились в цепь, приготовившись обстрелять врага, который не заставил себя долго ждать. Меньше, чем через полчаса из-за ворот стали выезжать всадники, число которых было чуть меньше четырёх десятков. Доспехи у них были необычными: кольчуги были всего у четверых, ещё двое имели доспехи из кожи, на которые были нашиты широкие металлические пластины, а остальные и вовсе носили какие-то тканые кирасы. Шлема же имели вообще все. Кто-то имел округлые шлема из нескольких стальных пластин, прикрывающие щёки и нос, а другие плотные хлопковые шапки. Оружием же этим воинам служили луки, копья и топоры на длинных рукоятях. Щитов же они не имели, ввиду того что хоть какое-то дерево отыскать в степи было сложно. Кони же у них были подобны нашим – степные, выносливые, но коротконогие.
Двигаться наш враг начал первым, приближаясь к нам такой же развёрнутой стеной. Я приказал сближаться, готовясь к стрельбе. Не успели мы подойти на достаточное расстояние, как жители хутора выстрелили нестройным залпом. Самая близкая стрела упала в доброй дюжине метров от нас. Стало понятно, что эти всадники если и умеют воевать, то только в своих мечтах, а это развязало мне руки. Я отправил людей в бой. Мои конники оказались куда как более точными и после первого залпа противник потерял четырёх человек, сражённых стрелами. После этого моя конница резко разделилась на две части, огибая нестройные ряды всадников хутора. Стремительный манёвр страдиотов напугал врага, и они стали хаотично стрелять по моим бойцам, тогда как боярские сыны били прицельно, выбивая врагов из сёдел тяжёлыми стрелами. Сделав ещё один залп, мы ринулись в атаку, перекрывая отход врага обратно в хутор. Хуторяне, заметив это, сразу же схватились за копья и поскакали к нам, но скорость их была куда как меньше, чем нужно для вменяемого таранного удара.
Мои боярские сыны, поняв, что добыча будет лёгкой, врезались в хуторскую кавалерию. Таранный удар закованной в доспехи сурской конницы был страшен. От копейного удара тут же пало несколько бойцов Пустоши, а когда дело дошло до сабель, то схватка превратилась в страшное кровожадное избиение. Тканые доспехи не могли защитит от острых клинков суров, и хуторяне стали падать замертво один за другим. Я сам почувствовал на себе кураж битвы и работал саблей с завидной скоростью, рубя практически беззащитных жителей Пустоши. Первой моей жертвой стал юный парнишка, отпечатавшийся в памяти выбивающимися из-под шапки тёмными локонами. Он попытался было защититься от моего удара, но попытки были тщетны, ведь двумя быстрыми ударами я перечеркнул его грудь, оставляя глубокие смертельные раны. Вторым оказался воин, приближённый к властителю хутора. Он явно имел какой-то опыт в битвах и тело его прикрывалось кольчугой, не позволявшей убить так легко. С ним пришлось повозиться и обменяться несколькими ударами. Воин попытался достать меня своим топором в лицо, но я оказался быстрее. Моя сабля наверняка бы отскочила от его шлема, но тот оказался слабее чем выглядел и лопнул под моим клинком, который раскроил череп конника. Он умер мгновенно, но его топор по инерции всё же ударил в мой шлем. Удар вышел слабее чем мог, но даже так картинка перед глазами поплыла.
Первые несколько минут хуторяне вяло отмахивались, ещё не осознавая собственной смерти, но не прошло и десяти минут, как они дрогнули и стали убегать обратно под безопасные стены хутора. Сделал так и его хозяин, выделявшийся тем, что он один на шлеме имел плюмаж в виде хвоста из окаршенных в красный конских волос. Нельзя было допускать, чтобы хуторской хозяин укрылся за стенами, а потому я, всё ещё чувствуя значительное головокружение, вырвал из перевязи на груди пистоль и выстрелил. Выстрел оказался удачным, и пуля врезалась прямиком в круп коня хозяина хутора. Конь завалился наземь, вздымая комья грязи, подгребая под себя застрявшего в стремени всадника. Остальные же либо сдались, либо же смогли уступить за стены хутора.
Спрыгнув с коня, я ещё одним выстрелом добил умирающую лошадь, после чего вытащил властителя хутора из-под мёртвого животного. Он был напуган до смерти и постоянно тряс руками, лопоча что-то на своём языке. Тут же подскочил Военаг и что-то яростно прорычал на одном из языков Пустоши. Хуторянин моментально замер, будто его сковало неизвестной болезнью, после чего наш проводник демонстративно вытер об одежду пленённого свою саблю и улыбнулся мне, сверкнув целым рядом золотых серьг в ухе.
– Он даст нам всё, что мы хотим.
Хозяин хутора не соврал. Нам понадобилось три телеги, чтобы унести всё что мы забрали. Казалось бы, всего три телеги — это мало, учитывая, насколько обширны поля, принадлежащие хуторянам, но в этом рейдерском походе я не хотел слишком сильно лютовать. Забирали мы исключительно то, что можно было быстро продать в Сурии, а потому спектр изымаемых вещей был несколько сужен. Теме не менее, телеги наши нагружало множество свёртков льняной и шерстяной ткани, окрашенной в различные оттенки синего, сундуки с золотом и серебром, кони, выделанная лошадиная и коровья кожа, да бусы и украшения из южных стран, которые попадали сюда вместе с торговцами. На мой скромный взгляд мы набрали товаров и чистых металлов примерно на четверть тысячи золотых сурских монет или триста пятьдесят золотых рюглендских дардаллеров. Это было цифрой приличной, но даже так, учитывая премиальные доли воинов и царский налог, доход был меньше пятой части, которую я хотел бы вынести из этого похода, а потому придётся продолжать углубляться в Пустошь.