Смутные времена. Книга 4
Шрифт:
– Всю жизнь мечтал вот так поваляться вволю. Чтобы не спешить ни куда. А Миха где?– вспомнил он о друге и попытался повернуть голову, но ему это так же не удалось и он скосил глаза на Силиверстовича.
– Да тут же, рядом. Все еще дрыхнет. У него, в отличие от тебя, скелет не пострадал, а вот по мозгам видать шандарахнуло будь здоров.
– Мишка-а-а,– позвал Сергей.– Жу-у-у-ук!– в ответ с соседнего ложа, раздался еле слышный голос Михаила.
– Чего орешь, придурок?
– Сам дурак,– обрадовался Сергей и выпустив дым, в сторону Михаила, прошипел, давясь никотиновой слюной: – Дедуль, убери чинарик, хватит, накурился.
– Как скажешь,– Силиверстович вертел головой, то оглядываясь на Михаила, то поворачиваясь радостно к внуку, то порываясь вскочить и куда-то срочно бежать.
– Куды, куды? Пожару только тут нам и не хватат,– при этом запуская в емкость один из манипуляторов и гася им сигарету.
– Извини, брат Кондратий,– повинился Силиверстович и вскочив все же, ринулся к входным дверям.– Вы тут пообщайтесь пока, а я сейчас скоренько,– ворвавшись в диспетчерскую, он заорал, как школяр на переменке:
– Мишка голос подал. Обозвал Серегу придурком. Павлович, с тебя литр,– Петр Павлович вскочил с кресла и помчался в лазарет. Там он точно так же, как до него Силиверстович, присел рядом с Михаилом и глядя в его открытые и осмысленно глядящие глаза, произнес хрипло и взволнованно.
– Скажи-ка что-нибудь.
– Здорова, батя,– чуть слышно прошептал Михаил.– Это ты меня вытащил?
– Все тащили. Что чувствуешь?
– Будто на тысячу кусков разрезали и как попало сшили без наркоза,– прошептал Михаил. – Болит все.
– А пошевелить можешь руками?– Петр Павлович взял руку сына в свою и пожал ее.– Чувствуешь?
– Нет, не чувствую,– Михаил закрыл глаза, короткий разговор с отцом отнял у него столько сил, что он впал в забытье.
– Порядок, Павлович,– похлопал Силиверстович полковника по ссутулившейся спине.– Заговорил главное. Теперь будет сил набираться и на поправку пойдет. А то, что не чувствует ничего, так это дело обычное. Отлежится и все будет нормально. Вениамин там нашел что-то про древнюю магию и говорит, что это называется магический шок. Вроде, как болевой, только по тонким телам. Вот, значит, они сейчас, как бы в параличе, сил набираются. Нужно ему на руку браслетик одеть, а лучше пару. Глядишь и сам еще себе как-то поможет,– Петр Павлович кивнул и полез в карман за браслетом. Поспешно надев его на руку сына, он молча поднялся и вышел из лазарета.
– Переживает Павлович,– вздохнул Силиверстович, повернувшись к внуку.– Может и тебе браслет-то нацепить? Будешь сам себя лечить помаленьку, а внучек?
– Одень,– отозвался Сергей, глядя прямо перед собой и вдруг сказал с тоской в голосе: – Как там наши, извелись пади ждать?
– Дак им только до вечера потерпеть,– попытался успокоить его Силиверстович, постаравшись, чтобы голос прозвучал, как можно бодрее, но голос подвел, дрогнул.
– Не правильно это. Жить нужно одновременно. А мы уходим от них и они становятся, как бы мертвыми. Будто и нет их вовсе,– опять грустно прошептал Сергей.
– За собой что ли таскать их? Ты что? Эдак-то тоже нельзя.
– Я не про это. Пусть бы и там время шло, как положено. Я бы знал, что ждут, что не пять минут меня не было а долго, и что дождутся, и что любят.
– Вона как,– Силиверстович присел на стул и пригорюнился, нахохлившись. Сейчас он опять выглядел старым и разбитым жизнью человеком и Сергей, скосив в его сторону глаза, медленно поднял свою правую руку и положил ее на дедову кисть: – Соскучился я по семье. Будто сто лет не видел. А ты, неужто не скучаешь?
– Что я деревянный по-твоему? Эх, Сереня, сколь живу, все скучаю. День не увижу и уже не по себе. Будто зря живу. Только у нас ведь сопли распускать не принято. Жизнь всегда не сахар была, чего уж там,– Сергей погладил руку Силиверстовича и улыбнулся понимающе.
– О-о-о-о, да у тебя рука никак зашевелилась?– Силиверстович вскочил со стула.– Я за браслетами. И тебе и вон Михаилу по паре штук принесу сейчас.
– Пошли "прапора",– Сергею не хотелось отпускать деда.
– А и верно, что это я бегаю, как первогодок. Кондратий, друг милый, сбегай за браслетами.
– Есть,– "прапор", выкатился из лазарета.
А час спустя, здесь же в лазарете, собравшиеся "концессионеры-хрононавты" провели подведение итогов последней операции, закончившейся вничью – по мнению Петра Павловича и полным их провалом – по мнению Сергея.
Петр Павлович улыбался слегка загадочно. У него была в загашнике свежая информация достаточно оптимистичная, которую он пока не оглашал, очевидно, желая сделать сюрприз соратникам.
Начал Вениамин, доложив о состоянии дел в Европе на этот час. Реки начали возвращаться в свои берега и полиция, став мобильной, быстро загнала "быдло в стойло". Европейские городки убирались муниципальными служащими от последствий наводнений и погромов, а население прилипло к экранам телевизоров, слушая своих правителей, разъясняющих возникшую ситуацию и обещающих, что ими будут приняты все меры к тому, чтобы в будущем такое безобразие никогда не повторилось. Паника на биржах тоже прекратилась. Кто-то успел сделать себе на ней состояние, а кому-то пришлось пустить пулю в лоб. Финансовые потоки перераспределились, растекаясь в неорганизованные ручейки и снова сливаясь в полноценный единый поток. Электромагнитная буря, накрывшая Европу, прекратилась и изображения политиков на экранах выглядели, как всегда уверенно и сыто. БАК, на который пытались "наехать" СМИ, организовал по инициативе Совета директоров концерна.– Consiel Europeen pourla Recherche Nucleaire– CERN, пресс конференцию, длинную как туннель коллайдера. На ней выступили, как водится, светилы с академическими бородками и лысинами. Они клялись своими бородами, что коллайдер безопасен настолько, что население может вообще забыть о его существовании. Там – под землей, на глубине почти двухсот метров, по трубам носятся атомы со световой скоростью и что в этом опасного? Во Вселенной они тоже носятся с этими скоростями и ничего ведь не происходит. Да только в нашей атмосфере они сталкиваются ежедневно в таких количествах, что если все население Европы сядет рисовать нули, все остальные дела отложив, то ему /населению/ понадобиться на это несколько дней. Вот какое число огромное. А в коллайдере ученые могут просто с помощью детекторов наблюдать, так сказать за "отдельными столкновениями" и фиксировать их с помощью приборов, чтобы изучить это явление. И ничего более.
– Мы не создаем ничего, мы только пытаемся изучить созданное,– теребило бороду очередное светило и скребло лысину совершенно демократичным жестом.– А вот эти неполадки с электроникой, совершенно к нам не имеют никакого отношения. В этот день коллайдер не работал. Мы вообще остановили его для профилактических целей, – в доказательство были организованы экскурсии из стаек журналистов, которых водили по туннелям и пунктам контроля. Общественное мнение успокаивалось, склоняясь к доверию своим правителям и "яйцеголовым" их выкормышам. Полки супермаркетов заполнялись продуктами и обыватель, вздохнув с облегчением, постарался забыть ту кошмарную ночь, когда он визжал под кроватью в обнимку с охотничьим ружьем, ожидая что в его дом вломятся мародеры. Несколько человек показательно взяли под стражу и долго мусолили их мерзкие биографии, доказывая всему населению, что это выродки, паршивые овцы и будут примерно наказаны. Законопослушные граждане удовлетворенно улыбались и убирали ружья в сейфы.
Концерн XZX, как таковой перестал существовать, а на вилле Фердинанда наблюдалось уныние, насыщенность людьми ее территории и прилегающих окрестностей резко понизилась.
Появились и представители власти, которые совали нос во все щели и даже гараж осмотрели, как положено, с привлечением криминалистов и прочих специалистов с овчарками на поводках. Гроб с телом Адольфа срочно был перемещен в родовой склеп семейства, где и был установлен рядом с десятком похожих мраморных гробов. Фрау Эльза, как ей и положено, в черном траурном одеянии, несколько раз на прощанье кинулась на гроб сына, черной птицей, а потом ее увели. Гроб деревянный поместили в гроб мраморный и аккуратно прикрыли мраморной же крышкой, на которой пока ничего не было обозначено, даже креста. Камнерезам это еще предстояло проделать, а пока гроб стоял безымянным и только этим и отличался от десятка таких же. Вряд ли рабочие и полицейские, торчащие в это время на территории усадьбы Фердинанда обращали внимание на снующих у них над головами воробьев, а уж на пару мух ползающих по гробу Адольфа и тем более.