Смягчающие обстоятельства
Шрифт:
А Элефантов, оглаживая взором угловатое девчоночье тело, которое меньше чем через час будет принадлежать ему, задумчиво удивлялся: «Ну и хитра, чертовка! А ведь никогда не подумаешь!»
Тогда он не оценивал эту хитрость: во-первых, она была направлена не против него, а во-вторых, тогдашнее отношение к Марии не вызывало потребности или даже желания анализировать руководящие ею побуждения либо каким-либо иным путем проникать в ее внутренний мир.
Да-а-а…
Вот и пойми ее! Настораживающие, пугающие черты настолько тесно переплетались с вызывающими уважение и нежность, что Сергей
Раньше, когда вопрос о ее взаимоотношениях с мужчинами его нисколько не волновал, в дружеской беседе они коснулись щекотливой проблемы.
— Как живешь, Машка? — после работы они зашли в летнее кафе и лениво ковыряли мороженое, прихлебывая мелкими глотками холодное «Ркацители».
— Да так, — она пожала плечами, разминая в мельхиоровой вазочке политые вареньем белые шарики. — Не особенно… Для души ничего нет…
Она сказала это тихим, как всегда, спокойным голосом, но с отчетливыми нотками грусти, что было для нее совершенно необычно. И главное — она говорила искренне, Элефантов почувствовал это всем своим существом и удивился еще больше, так как излишней откровенностью она его никогда не баловала. Он ощутил, что между ними на миг установилась такая атмосфера доверия и понимания, какой еще никогда не было. Только на мгновение, потому что он не был готов поддержать ее, сохранить, напротив, почувствовал неловкость и попытался ввести разговор в привычное русло ерничанья и рискованных, на грани приличия шуток.
— А для тела?
— А-а! — Мария небрежно махнула рукой. — Для тела разве трудно найти!
Тогда он посчитал это бравадой, но потом, влюбившись в Марию, думая о ней каждую минуту, мучительно ревнуя, он часто вспоминал сказанные ею в мгновенье откровенности слова. И каждый раз все внутри сжималось в комок.
Но хотя он никогда не заговаривал с Марией об Астахове и Эдике, его постоянно мучила мысль: какое место занимает он, Элефантов, в этом четырехугольнике? Хотелось надеяться, что она покончила со старым, а раз хотелось, то он на это и надеялся. И вдруг этот браслет…
Мария заметила изменение в его состоянии и присела рядом.
— Что тебя беспокоит?
— Понимаешь, — Элефантов привлек ее к себе, прижался лицом к душистым волосам и тонкой шее. — Когда мы близки, я чувствую, что ты меня любишь.
А так — между нами какая-то стена.
— Ну это же вполне естественно.
Мария отстранилась и внимательно, думая о чемто своем, посмотрела ему в глаза.
— Ты чувствуешь, что я не полностью принадлежу тебе?
— Да, да, именно так, — Элефантов нервничал, не скрывал этого и больше всего хотел, чтобы Мария развеяла его сомнения, это было легко — улыбка, одно слово, ободряющий жест…
Но она только задумчиво наклонила голову.
— Послушай, Машенька, — решившись, он заговорил быстро и взвинченно.
— Я хочу, чтобы ты была только моей женщиной!
То, что подспудно мучило его все это время, требовало выяснения, и он был рад неожиданно вырвавшимся словам, которые должны были сделать это.
— Это невозможно, — холодно ответила Мария.
Его как будто облили водой.
— Но почему, почему?!
— Хотя бы потому,
— Почему же не могу? Я только этого и хочу! Единственное, чего я не могу — жениться на тебе.
— Вот об этом и разговор. Что же ты мне в таком случае предлагаешь?
— Но ты можешь быть моей фактической женой…
— Да если хочешь знать, я это ненавижу! — с неожиданной злостью сказала она.
— Что ненавидишь?
— Фактических жен, вот что! — Она нервно мяла руками кружевной платочек.
— Но почему?
— Да что ты заладил: почему да почему! Подумай еще и о том, что я не могу все время оставаться одна! Мне надо выйти замуж, у ребенка должен быть отец!
— Одно не исключает другого. Встретишь хорошего человека и выйдешь…
— Как же я его встречу, если буду только с тобой? И потом, разве так сразу выходят замуж? Этому всегда предшествуют определенные отношения!
Она была права, и эта правота убивала, так как не оставляла места надеждам. А мысль об «определенных отношениях» вызвала неистовую волну ревности.
— Но я же люблю тебя… И эта неопределенность положения так унизительна… Помнишь свою шутку?
Она наморщила лоб.
— Ну, если бы ты с тем парнем поднялась к себе, а я остался сидеть внизу? Это же чертовски обидно…
— А ты не думаешь о том, что человек, с которым я поднялась бы наверх, может стать отцом моего ребенка?
Приставший к ней на улице подвыпивший юнец явно не подходил на роль отца Игоря, и Элефантов поморщился.
— Или, думаешь, меня не унижает, когда ты приходишь ко мне ночевать и вынимаешь продукты, приготовленные руками жены, собиравшей тебя в командировку!
Такой случай действительно был, они вдвоем съели сваренную Галиной курицу, он испытал неловкость и пожалел, что не выбросил приготовленный дома пакет, а Мария со смехом проехалась по поводу неверных мужей и сомнительных командировок. Значит, она просто скрыла, что ей так же неприятно, как и ему, значит, она тонко чувствует все шероховатости в их отношениях, отсюда и различаемый им холодок.
— И вообще, ты думаешь о моем положении? Что могут говорить обо мне?
Шлюха, принимающая чужого мужа!
Мария вскочила и возбужденно ходила по комнате.
— Но я люблю тебя! Очень люблю! Мне тяжело, я страдаю…
— А может быть, это месть? — Она опять села рядом. — Свыше? — Пальчик указал на потолок.
— Но за что?
— За твое отношение ко мне три года назад! Нет, она не забыла незастеленных диванов, будь они прокляты!
— Но тогда я был совсем другим! — в отчаянии выкрикнул Сергей.
— А сейчас я другая! — отрезала Мария, и фраза причинила ему боль.
Что она хочет этим сказать?
— Но что же делать?
— Да ничего. Пусть все так и остается. Чувства есть, будем встречаться время от времени на час-два…
Ну что ж, получай по заслугам. Бумеранг возвращается. Значит, всего-навсего один из четырех углов.
— Ты хотя бы сняла эту побрякушку, — он схватил ее запястье.
— Не буду! — с упрямой злостью она выдернула руку. — Браслет ни о чем не говорит! По крайней мере, о том, на что ты намекаешь!