Смягчающие обстоятельства
Шрифт:
От растерянности и недоумения у Элефантова перехватило горло. Как же так? Совершенной только что открытие перечеркивало облик Марии. Значит, в его логические построения вкралась какая-то ошибка. Но какая? Он искал ее и не находил, спорил сам с собой, и все это вовсе не способствовало душевному покою.
Домой он приходил рассеянным и раздраженным, Галина ничего не спрашивала, обходясь с ним бережно и осторожно, как с тяжелобольным. Но долго это продолжаться не могло, и как-то она задала назревший вопрос: «Что с тобой, Сереженька? У тебя неприятности?»
Врать, изворачиваться
Высказавшись, он вышел на балкон и закурил, ощущая себя предателем.
Галина весь вечер тихо плакала в спальне, потом ушла к матери, на другой день, вернувшись с работы, он обнаружил, что ее и Кирилла вещи исчезли.
Квартира сразу опустела, и Элефантов почувствовал себя осиротевшим.
«Ничего, — стиснул зубы Сергей. — По крайней мере, так честнее».
Мария никак не отреагировала, когда он рассказал о случившемся, как-будто его личная жизнь не имела к ней ни малейшего отношения. Она была целиком поглощена своими новыми заботами. Толян принес ярко иллюстрированный западногерманский каталог «Квартирные интерьеры», и она с упоением подробнейшим образом изучала его. У Элефантова мелькнула мысль, что если бы она так же самозабвенно занималась теорией передачи информации, то достигла бы значительных успехов. А если бы уделяла столько времени чтению, то перечитала бы все книги из своей библиотеки.
Увы… За последние годы она прочла только несколько повестей, да и то таких, которые пользовались шумной популярностью у играющих в интеллектуалов обывателей. Читала очень медленно, как второклассница, — сказывалось отсутствие навыка. Суждения ее о книгах и кинофильмах были несамостоятельными, поверхностными, чтобы не сказать — примитивными. Все это ей снисходительно прощалось: мол, что взять с красивой женщины!
Влюбленный Элефантов собирался подтянуть ее до своего уровня, подбирал книги любимых авторов, представлял, как они станут обсуждать их, надеялся, что сможет сформировать у нее собственную позицию.
Но у Марии находились сотни причин, мешающих выполнять намеченную программу. В ее интерпретации все свободное время тратилось на хозяйственные заботы и воспитание ребенка. Однако Элефантов видел, на что у нее уходили часы, а то и целые дни.
Съездить в дальний конец города к знакомой посмотреть шкурки для дубленки, потом по рекомендациям искать хорошего скорняка, договариваться с ним, записываться в очередь. Потом надо было примерить у другой знакомой финские сапоги, и снова поиски сапожника, который может аккуратно ушить голенища по ноге. Постепенно Элефантов понял, что эти дела никогда не кончатся, на смену одним придут другие, отнимая у Марии силы и время.
Бег в беличьем колесе? Но можно ли осуждать женщину за то" что она хочет быть элегантной? Жизнь есть жизнь, она молода и вынуждена сама заботиться о себе. Неужто было бы лучше, если бы она просиживала над книжками и одевалась в то вторсырье, которым завалены
Элефантов представил, как выглядела бы Мария в платьях, туфлях и пальто, купленных в свободной продаже. Нет, сказать такое мог только самый отъявленный ханжа. И все же… Есть немало женщин, успешно сочетающих природную тягу к красивым нарядам с занятием настоящим делом! Может быть, и Мария научится совмещать?
Поэтому он обрадовался, увидев у нее только что купленный томик Грина.
— Десять рублей отдала. Пусть лежит для Игорька.
Элефантов был противником покупок у спекулянтов. Хотя, с другой стороны, где еще взять хорошую книгу? Вот только прочтет ли ее Игорек? Достать книжку, легче, чем привить интерес к чтению. А кто занимается воспитанием парня? Бабушка знает одно: накормить и напоить. Приходящая мама? Она больше говорит, чем делает. Многочисленные дяди, играющие с ним, как с котенком? Впрочем, это уже другая тема.
— Дашь прочитать? — Элефантов провод рукой по обложке. Феерическая фантазия Грина увлекала его с детских лет.
— Конечно.
— Кстати, ты знаешь, что Грин никогда не путешествовал?
— Знаю. Он был пьяницей, работал в порту, ничего не видел… Выдумывал и писал…
Такая уничижительная оценка великого романтика сразу отбила охоту продолжать разговор. Но книжку он взял.
Сергей уже понял всю бесплодность своих мечтаний. Нежинскую не интересовало то, что, по его представлениям, должно было интересовать. В этом заключалась горькая правда. Точнее, ее половина. А вторая половина была еще более горькой, он сам тоже не очень-то интересовал Марию. Эту мысль он старательно прогонял и даже делал вид, что ее вообще не существует, но она мелькала вновь и вновь, и надо признаться, что каждый раз для нее были какие-то основания, и в последнее время все более весомые.
Сославшись на дела, она отказалась провести с ним выходные, а в субботу он видел ее в машине Хлыстунова. В воскресенье он искал ее целый день, на стук никто не отозвался, номер Варвары Петровны долго не отвечал, потом трубку взял Игорек и ответил, что мамы дома нет, и когда она придет, он не знает. Голос у ребенка был печальным, и Элефантова он называл дядей Валей.
Где она? С кем? Эти вопросы грызли Элефантова, не давали ему работать, читать, отдыхать, спать. Он чувствовал себя больным.
В понедельник Мария долго беседовала с Эдиком по телефону, он что-то предлагал, она соглашалась. После работы Сергей пошел ее проводить, пригласил в кино, но она ответила, что спешит к Игорьку.
— Почему так? — недоумевал Элефантов.
«Да потому, что ты отъявленный собственник и гордец. Ты презираешь Спирьку и Эдика, считаешь себя выше их, а почему, собственно? Они добрые, отзывчивые, покладистые ребята, они помогают Марии, не претендуя на монополию в чувствах. Ей с ними легче и проще, чем с тобой, недаром она поддерживает с ними ровные добрые отношения уже много лет. А ты вспыхнул как порох и требуешь исключительного внимания, такой же пылкой, как сжигающая тебя, страсти! Ты нетерпим, неуступчив и к тому же семейный, любые отношения с тобой создают женщине репутацию разрушительницы семейного очага! Что, съел?»