Смягчённая конструкция
Шрифт:
– Так.
– Живёт человек в обществе и подчиняется законам и принципам этого общества.
– Ну, допустим, – кивнул Том, подкуривая ещё одну сигарету.
– И тут он находит себе ту или того самого, в общем, вторую половину, с которой готов пройти остаток жизни и?
– И он, ах, ну да, наверное, он, э…
– Понимаете, Том, общество не совсем общество в своём глубоком понимании. Это, чтобы было проще понимать, стадо, тупое и вонючее стадо, а у стада всегда, и это незыблемо, должен быть вожак, тот, к которому прислушиваются все бараны. Тот вожак, стереотипы, страхи и правила которого это тупое стадо начинает считать своими, понимаете?
– Кажется да, но не все же бараны.
– Тут дело не в тупости ума как такового, а именно в стаде. Человек, находясь под гнётом более сильного, всегда, и опять же это доказанный психологический факт, всегда начинает считать принципы сильного своими. Не прислушиваться к ним и делать выводы, а изначально считать их своими в зародыше. Я понимаю,
– Другими словами, вот это вот желание поселиться в отдельном доме – это своего рода снятие оков, навязанных правилами лидера социума.
– В точку, доктор Ридварг, и кто, найдя половину, становится сильнее, у тех это и получается. А кто слаб, тот навсегда остаётся рабом, – закончила я, всё с тем же большим интересом вглядываясь в горящий под ногами город.
– Мадам, мы на сегодня закончили? – послышался голос Дарса, стоящего на крыльце клиники.
– Вернитесь в кабинет немедленно, я сейчас буду, – не оборачиваясь, буркнула я.
– Жестко вы с ним, мадам.
– Пусть знает своё место, Том, он лишь может ломать себе кости от ярости и больше ничего, такой, как Дарс, никогда не избавится от гнёта лидера, – вновь улыбнулась я. – Это как раз и есть социум.
– От такого правления и я бы не стал бежать, – уже вслед крикнул Том, явно наспех придумывая эту глупость.
Вот она, чёртова стерва. Сидит тут, сука, читает что-то или только делает вид, что читает, может, она вообще нихера не делает. Ну, попал я, а, ну попал, и вот сам же виноват. Или нет, это она меня загнала в угол своими тупыми вопросами, я же не знал, что она реально меня ногтем придавит, блин. Ну, ничего, тварь, придёт и наше время, и мы восстанем из пепла ядерного огня и надаём по этой довольной хитрой роже. Кстати, очень даже симпатичной роже, такое милое и нежное лицо. Смуглая бархатная кожа, я отсюда вижу, как свет от лампы не блестит на ней, а лишь гладит эту мягкую кожу. Снять её живьём, сука, и повесить при входе, вот, мол, смотрите, что бывает с теми, кто строит из себя умников. Мы их здесь на завтрак едим, любого сломаем. Может, и психам уроком будет, может, и вылечим кого таким способом.
– Дарс.
– Да, мадам.
– Вы переписали последние два сеанса пациента из 16-й палаты, как его там?
– Самко Далев, мадам. Да, переписал, но я не понимаю зач…
– Вам и не нужно, Дарс, не напрягайте голову, она может лопнуть, – специально подняв голову, ядовито улыбнулась сидящая за большим кабинетным столом девушка.
– Да, мадам, – опустил я голову, сильно стиснув зубы, так что в глазах посыпались искры и послышался отчётливый щелчок ломающегося зуба.
– Значит так, Дарс, вот эти и эти истории на одинокую камеру прописать в журнал, перехлёстывая по странице. Этот разговор с Савой Ильичём, разделить на смысловые части, поличностно разложить и так же внести в журнал. И выделите последние слова Дрона, нужно понять, что он хотел сказать.
– Да, мадам, – кивнул я.
– Да, и подготовьте план на завтра, я так понимаю, мы закончили несколько объектов, нужно приступать к новым, – уже через плечо кинула девушка, выходя из кабинета.
Сука, приказы она мне тут раздаёт, да кто она такая, шлюха больничная. Поди, её в каждом стационаре драли до изнеможения, а ей нравилось, видно по ней, что нравилось. Надо бы и здесь ей такой приём организовать. Ну почему я. Чего она ко мне привязалась, других, что ли, нет, кому можно мозг жрать? Нет сил терпеть это. И мы это исправим, как только подвернётся подходящий момент, мы обязательно воспользуемся ситуацией, мы не упустим свой шанс. Единственный шанс нашего триумфа и её падения в самую глубокую бездну унижения.
– Дарс, вы уже закончили? – спросила заглянувшая в дверную щель голова главврача.
– Нет, сэр, или… Я не знаю, сэр, уточню, тогда вам доложу.
– Не надо мне докладывать, Дарс, я выясню сам, а вам такие вещи нужно бы знать.
– Да, сэр, хорошо.
Голова убралась из кабинета, и я остался один, с наваленной кучей работы. Я уже третью неделю приставлен к приехавшей в нашу клинику представительнице головного психоневрологического отделения писарем. Прямой приказ главврача, и он не обсуждается, как мне было сказано. Но я до сих пор не могу понять, зачем я этим занимаюсь. Мы целый день проводим беседы с пациентами, общаемся с ними, записывая всё это на несколько камер и микрофонов. Есть даже датчики изменения функциональных зон тела, дабы поймать точные изменения при обсуждении тех или иных произошедших ситуаций. Всё пишется на бездонный жесткий диск, а не на древнюю плёнку. Почему не взять и не пересмотреть, останови там, где надо, перемотай и так далее, это же удобно. Но нет, всю эту ахинею, что несут пациенты, я должен переписывать в журнал. Видите ли, ей так проще воспринимать информацию, а по мне, так это просто издевательство и бесполезное израсходование и без того дефицитной бумаги. За три недели мы поработали с девятнадцатью палатами. Но, как выяснилось, подходящей кандидатуры на место спасителя мозгов человечества не нашлось. Не понимаю, чем ей не угодил, скажем, старичок Сорт. Прекрасный дедушка с глубочайшей депрессией, так и не смогший смириться с тем, что он в порыве ярости собственными руками облил свою старуху и внуков горючим и поджег, спокойно сев напротив в кресло и наблюдая, как они корчатся в предсмертной агонии. А потом ещё раскрошил оставшиеся угольки, собрал всю эту залу в кастрюлю, в которой его бабка готовила ему суп, и пошёл по району, посыпая пеплом каждое крыльцо. Теперь в районе «Нагорного Листа» почти два десятка домовладений имеют ужасную репутацию и въевшийся в их калитки людской прах. Так вот, этот дедушка говорит о таких вещах, порой я даже не понимаю, что он имеет в виду. Мне кажется, что он так глубоко ушёл в психодепрессию, что стал видеть невидимое. Так он нам на последнем сеансе рассказал о какой-то старой шкатулке, что может призывать духов с того света, если правильно прочитать написанное на ней. И что он её видел и, может, даже читал, но он не уверен, а если не уверены мы, то можем ему и не верить, духи сами всё решат. Мне от его слов там, в палате, стало как-то не по себе. Даже показалось, что в помещении стало немного прохладнее. Горло сжалось и запершило, в глазах появилась влага. Я судорожно перекидывал взгляд с мадам на старика и обратно, пытаясь уловить, чувствуют они что-то похожее или нет. И с каждым разом убеждаюсь, что присутствующие в палате никак не реагируют. Мне становилось хуже, кожа покрылась инеем, изо рта пошёл пар. Короткие чёрные волосы мадам оледенели, с их кончиков свисали сосульки. А у старика заледенели глаза, и он смотрел на меня этими белыми ледяными глазами. Я испугался до чёртиков и резко перевёл взгляд на мадам и тут же обоссался, потому как она так же повернулась и смотрела на меня ледяными белыми глазами. Молча в абсолютной тишине они смотрели на меня, а я не мог пошевелиться от страха. Мне надо было бы бежать, но ноги не слушались, я просто прилип к этому стулу, а ещё я очень боялся, что если я дернусь, то они тут же превратят меня в ледяную статую. Я не хотел умирать. – Я хочу жить! – подняв голову, заорал я на всё крыло и, опустив в отчаянье, наткнулся на вопросительный взгляд мадам. Мы всё так же сидели в палате, общались со стариком Сортом. Никакого льда и холода, никаких призраков и привидений. Привиделось, подумал я, но не стал озвучивать свою версию мадам. Она, не получив ответа, продолжила беседу. Вот бы его разработать, и прекрасный же кандидат, но нет, не то. Вот и ищем уже третью неделю, кого только, непонятно. Ладно, тут я уже подразобрал, пойду найду мадам, узнаю по поводу рабочего дня.
– Мадам, мы на сегодня закончили? – спросил я стоявшую вместе с доктором Ридваргом начальницу. Спросил, и моё лицо скривилось от понимания, какой тупой суке мне приходиться подчиняться.
– Вернитесь в кабинет немедленно, я сейчас буду, – зло рявкнула она, даже не повернувшись.
Какая же сука, она даже не уважает нас, она просто смеётся над нами, да что эта выскочка возомнила о себе. Кто она? Кто эта недоучка? Такая молодая и красивая, такая стройная и очень вкусная. Я думаю, она вкусная, как карамелька, ведь её кожа – чистая карамель. Она, как петушок на палочке, сладкая, красивая и доступная. Я уверен, что она доступная. Конечно, иначе мы её сделаем доступной, проведём тут по всем палатам, и вот тогда она поймёт настоящую животную страсть. Вот тогда она поймет, что над нами нельзя издеваться, мы не позволим этого.
– Почему вы в темноте?
– Я, э… я, сэр, я, уже ухожу, мы всё-таки закончили на сегодня с мадам.
– Я знаю, но вы должны были исчезнуть из клиники ещё полчаса назад.
– Да-да сэр, я тут задержался, подбирал несколько дел. Хочу поработать вечером дома.
– Это вам начальница задание дала?
– Нет, сэр, это моя инициатива.
– Идёте на повышение, понятно, подскажите, Дарс, у вас на сеансах ничего странного, может, необычного не происходит?
– Нет, сэр, всё как обычно. Но времени уже прошло много, а мы никак не можем найти требуемое, вот я и решил взять работу на дом.
– Ну что же, Дарс, похвально, а теперь прошу вас покинуть расположение клиники, пока вас не признали сбежавшим пациентом и не обезвредили.
– Уже ухожу, доктор Пост.
Дверь хлопнула, и я вновь остался в одиночестве темноты кабинета. Домой не хотелось, там такое же одиночество и темнота, но только с гораздо меньшей площадью. Пустая холодильная камера, вечерний мрак, нарушаемый мигающей рекламой за окном. «Прежде чем идти в клуб, поставьте себе модификат выявления полового заражения. Чем раньше предупреждён, тем больше шансов выжить!» – гласила вывеска напротив красным неоновым переливом. Дело, конечно, хорошее, но такой модификат по карману лишь касте управленцев, простому человеку просто не купить подобные улучшения, поэтому передающиеся болезни, в том числе и половым путём, никуда не делись, а все прекрасно процветают, выкашивая население.
Конец ознакомительного фрагмента.