Смятение чувств
Шрифт:
– Тогда ложись, – велел он, вставая. – Если ты хочешь, то я сделаю это быстро, Бекка. Я не причиню тебе боли.
Господи… О Господи… О прошу тебя, дорогой Бог. Она легла и закрыла глаза. Но когда она почувствовала руки Джулиана на кайме ее ночной рубашки, ее охватила паника. Ребекка приподнялась и стала сопротивляться ему, как дикарка, которая поняла, что ее ожидает.
– Нет! – закричала она. – Нет!
Джулиан побледнел, потрясенный, когда она внезапно прекратила сопротивление и посмотрела на него с некоторым ужасом.
– Джулиан, прости, – сказала она. – Прошу извинить меня. Всего три дня назад я была замужем за Дэвидом. – Ребекка вспомнила, что три ночи назад тот занимался с нею любовью с присущей ему страстью. И она отвечала ему тем же. Всего три ночи назад… – Я не могу так быстро… Мне нужно время. Я очень прошу простить меня, – сказала она. Ей показалось, что сейчас от нее хотят немыслимого – измены супругу.
– Я понимаю тебя, Бекка, – довольно тяжело дыша, сказал он. – Все дело в том, что этим мы с тобой не занимались так чертовски долго. Я не учел этого. Ничего, все в порядке. И как много тебе нужно времени?
– Неделя, – ответила она. – Дай мне неделю. Давай вместе будем гулять, разговаривать. Мы снова привыкнем друг к другу, чувство какой-то неловкости исчезнет. Давай влюбимся снова.
– А разве мы когда-нибудь переставали любить друг друга? – спросил он. – Ты разлюбила меня, Бекка?
– Нет, – убежденно ответила она. – Ни на мгновение. Когда я согласилась выйти замуж за Дэвида, то мы оба понимали, что я никогда не смогу его полюбить. Ни его, ни вообще какого-либо другого мужчину. Мы оба исходили из того, что я всегда буду любить только тебя.
Он прикоснулся к ее щеке тыльной стороной ладони.
– Ты так красива, Бекка, – сказал он. – Итак, одна неделя. Но ни секундой дольше. Ты не можешь понять, насколько это тяжело. У женщин это, конечно, по-другому, но мужчины испытывают потребности, удовлетворение которых трудно отложить даже на неделю.
– Я знаю, – печально произнесла Ребекка. А ведь Дэвида она всегда хотела так же, как и он ее. – Спасибо, Джулиан. Мне так жаль. – Она повернула голову и поцеловала его руку. – Я люблю тебя. Я люблю тебя до боли.
– Спокойной ночи, Бекка, – сказал он и вышел из комнаты.
Ребекка еще долго сидела на краю кровати. Она переживала сейчас какой-то душевный надлом. Она знала, что разочаровала Джулиана. И впервые в жизни не исполнила своей главной супружеской обязанности: отказалась удовлетворить желание своего мужа. Но она не могла поступить иначе. Она не могла разрешить Джулиану вторгнуться в ее тело.
Ее тело принадлежит Дэвиду.
Она закрыла лицо руками. Но ведь ее тело принадлежит и Джулиану. Джулиан – ее муж. У нее остается неделя, чтобы и разум, и тело привыкли к этому факту. Конечно, труда это не составит. Ведь она любит Джулиана.
И всю неделю после отъезда Дэвида и Чарльза Ребекка каждую минуту своего бодрствования проводила с чувством любви к мужу, привыкая к новому условию своей жизни, готовясь к той ночи, когда он снова по-настоящему станет ее супругом.
В конце недели пришло письмо из дома – из Стэдвелла. Оно было написано аккуратным почерком няни Чарльза. В нем сообщалось о том, что у Чарльза режется первый зуб и малютку это несколько раздражает, у него слегка поднялась температура. Но в остальном ее сын пребывает в привычном для него хорошем настроении. Каждый день он проводит в своей коляске на свежем воздухе, а в минувшее воскресенье очень хорошо вел себя в церкви.
Ребекка читала письмо с лихорадочной быстротой. Хотя в нем и содержались всяческие подробности, но тем не менее оно показалось ей весьма безликим. В нем отсутствовали те маленькие штрихи, которые могли бы помочь ей ощутить, будто она рядом с сыном. Не упоминалось в письме и о том, что сын скучает по ней. Чарльзу ее, конечно, не хватает. Он всегда был привязан к ней сильнее, чем к Дэвиду, не говоря уже о других близких. Особенно это чувствовалось, когда малыш уставал или болел. А теперь у него к тому же стал прорезаться зуб, а мамы рядом нет.
Ничего не говорилось в послании и о Дэвиде. Ребекка сложила письмо и спрятала его.
– У Чарльза режется зуб, – сообщила она Джулиану.
Тот обнял ее за плечи и поцеловал.
– После таких «тяжких испытаний» дети обычно выживают, – подчеркнуто сухо заметил он.
– Да.
Ребекка иногда задавалась вопросом: а какие чувства испытывал бы Джулиан по отношению к своим собственным детям, если бы им все-таки удалось появиться на свет? Сумел бы он стать таким же хорошим отцом, как Дэвид? Но с ее стороны, подумала она, было нечестно ставить такие вопросы и сравнивать между собой этих двух мужчин. Она не вправе ожидать от Джулиана проявления заботы о ее ребенке от другого мужчины.
– Я еле смогу дождаться сегодняшней ночи, – прошептал он ей на ухо, прежде чем поцеловать ее. – Ну и как, по-твоему, неделя оказалась достаточно долгой, Бекка?
– Да, – ответила она.
– В моей же жизни более долгой недели никогда не было, – сообщил он ей с мальчишеской усмешкой, которая всегда вызывала у Ребекки ответную улыбку. – Но этой ночью она закончится.
– Что хотел от тебя отец? – спросила она. Дело в том, что после завтрака граф пригласил Джулиана в библиотеку и продержал его там более часа.
– Просто хотел узнать о моих планах, – сказал Джулиан. – Но что-нибудь определенное намечать именно сейчас довольно трудно, Бекка. Официально я числился мертвым так долго, что у меня, по-видимому, ничего, кроме жизни и той одежды, что на мне, не осталось. Ну конечно, и тебя. – Он умолк, чтобы снова поцеловать ее.
– Потребуется какое-то время, – продолжал он, – чтобы я вернул себе свою собственность и состояние. Еще на прошлой неделе я не был в настроении что-нибудь для этого предпринять, но на завтра отец пригласил сюда стряпчего, чтобы дать делу ход. Он пробормотал что-то о моей ответственности и о том, что я женатый человек, ну и так далее. Все как в старые добрые времена. – Джулиан захихикал.