Смятение чувств
Шрифт:
– Она моя жена, – сухо ответил тот. – Вернее, была моей женой. Она – мать моего сына. Ты, Джулиан, говоришь, как все трудно складывается для тебя. Но вообрази, если сможешь, что должен чувствовать я, как это выглядит для меня. Ведь мне остается лишь молча наблюдать, как Ребекка возвращается к жалкому блудодею.
Джулиан побледнел.
– Она моя жена, Дэйв, – произнес он. – Я люблю ее. Я знаю, как некрасиво относился к ней, но я твердо намерен перемениться. Я действительно люблю ее. И она любит меня.
– Да, – резко сказал Дэвид. – В этом у тебя передо мной преимущество…
– Этого не случится, – сказал Джулиан. – Я обещаю, Дэйв. Теперь все будет по-другому. Все изменилось. Я думал, ты будешь доволен, обнаружив, что все-таки не искалечил меня. Но ты, оказывается, решил, что убил меня. Я мысленно представлял себе, как это произойдет – мое возвращение домой и встреча с тобой и отцом. И я представлял себе выражение лица Бекки, когда она увидит меня. Но все сложилось совсем не так, как я себе представлял.
– Джулиан, – сказал Дэвид. Его гнев улетучился, на смену ему пришла какая-то опустошенность – Я рад, что ты жив. Рад этому и отец… и Ребекка.
Джулиан кивнул и обеими руками взъерошил себе волосы.
– Мы все – одна семья, – сказал Дэвид. – Ты тоже в нее входишь, Джулиан. У меня никогда не было родного брата. Но ты – мой брат. Ведь ничто, по сути, не изменилось.
Джулиан снова кивнул.
– Ты же всегда любил ее? – сказал он. – Я чувствую, что наконец прозрел. Вот почему ты всегда так злился на меня, когда я, если можно так выразиться, проявлял слабость. Именно поэтому ты за меня все уладил с Флорой.
Дэвид промолчал.
– Мне стыдно за прошлое, Дэйв, – признался Джулиан. – Но уверяю тебя: с этого момента я буду самым лучшим мужем в мире – если это тебя, конечно, как-то утешит. Я сразу должен был стать таким. Но не смог.
– Я лучше пойду и разыщу Бекку, – немного помолчав, продолжал он. – Она будет счастлива узнать о решении епископа. У нее словно камень с души свалится. Нам, мне и Бекке, предстоит многое решить, обсудить кое-какие планы. Я хочу доставить ей радость. Мы собираемся совершить путешествие – по всей Европе. Оно продлится год, а то и больше. Бекке надо хоть немного отвлечься и развлечься. Она это заслужила – как ты думаешь, Дэвид?
Дэвид ничего не ответил.
Он подумал, что Ребекке это вряд ли понравится. Снова кочевать? Снова надолго лишиться своего дома, конкретной ответственности, конкретных дел и обязанностей, четкой цели, общения с близкими? Вряд ли ей пришлись бы по вкусу поверхностные знакомства во время постоянных переездов. Но можно ли быть так уверенным в этом? Ведь она будет с Джулианом – с ее возлюбленным Джулианом. Быть может, он с успехом заменит ей абсолютно все. Возможно, ей и не понадобится ничего из того, в чем она так нуждалась, когда вторично вышла замуж.
– Встретимся попозже, Дэйв, – сказал Джулиан и вышел из комнаты.
В ночных кошмарах Дэвида гораздо больше, нежели сам сон, ужасал момент пробуждения. Во сне он какой-то частью сознания все-таки понимал, что спит и когда-нибудь да проснется. А настоящий ад начинался уже после того, как Дэвид просыпался. Он понимал, что больше не спит и ему некуда бежать, негде укрыться от своих мыслей и чувств.
Теперь же Дэвид изо всех сил пытался представить себе, что сейчас он спит и вскоре проснется, чтобы сбежать из кошмара в реальную действительность, которая все-таки менее ужасна, – уж с ней-то он справится. Но, увы, он понимал, что все происходит наяву и это ад. Самый отдаленный, самый темный уголок ада, где отчаянию нет предела.
Дэвид подумал, станет ли ему хоть немного легче, если он увидит Чарльза. Ребекка, видимо, сейчас беседует с графом, а потом будет с Джулианом. Вряд ли ее можно сейчас застать в детской комнате. Дэвид вышел из библиотеки и стал подниматься по лестнице в детскую. Ноги его словно были налиты свинцом.
* * *
Стало холодно. Очень холодно. Над землей нависло свинцовое небо, и дул свежий, пронизывающий ветер. Ветви кустов роз, засохшие и ломкие, выглядели удручающе. Было почти невозможно представить себе, что всего лишь через несколько месяцев они оживут и на них распустятся роскошные цветы.
Ребекка никогда не видела цветущих роз в своей собственной беседке.
Это не ее беседка.
Это беседка Дэвида.
Она сидела в «Беседке среди роз» в Крейборне, укутавшись в плащ, который никак не защищал ее от порывов ветра. У нее болели горло и грудь. Ей хотелось плакать, но она не могла. Ни сейчас, ни ночью. Но с чего бы ей хотеть плакать? Ведь Джулиан остался жив и вернулся домой.
Ребекка сознательно пыталась удержать радостное настроение. И действительно радовалась. Ее радость напоминала переливающееся через край бокала пенящееся вино. И в то же время Ребекка ощущала острую тоску. Эти два противоположных чувства просто захлестывали ее. Было тяжело дышать. Казалось, она вот-вот сойдет с ума.
Кто-то вошел через арку беседки и тихо сел рядом с Ребеккой. Она повернула голову. На плечо ей легла рука свекра. Нет, теперь он уже не свекор. Ребекке захотелось прижаться к нему, обнять его, но она не решилась.
Это как-то неудобно. Да и зачем искать утешения, если никто не в состоянии ее утешить?
– Епископ только что уехал, Ребекка, – сказал граф. – Церковь намерена объявить твой брак с Дэвидом действительным со дня вашей свадьбы и до вчерашнего дня. Брак был законным. Нельзя предположить, что кто-либо из тех, кого это касалось, мог знать о наличии препятствия для его заключения. Ты не повинна в двоемужии.
Порывы ветра усилились, но Ребекка не почувствовала холода.
– А Чарльз – законное дитя, – продолжал граф. – Он плод того брака, который имел силу в момент зачатия ребенка и его рождения.
Ребекка задумалась о том, будет ли у нее когда-нибудь собственная беседка, столь же прелестная летом, как и эта, в которой она сейчас сидит. Раньше здесь росли деревья. Не испортилась ли из-за этого почва? Не важно, все равно это не ее беседка. Она принадлежит Дэвиду.
– Надеюсь, выводы епископа кажутся тебе убедительными, – сказал граф. – Джулиан так счастлив, что вернулся домой, Ребекка. Это воистину чудо.