Смывая волной
Шрифт:
Хотя я говорю тише, чтобы она меня не услышала, в моем голосе сквозит неподдельный гнев.
— Какого. Хера?
Его ровный, отрывистый смех заставляет меня пожалеть, что я не могу дотянуться до телефона и задушить его.
— Иногда эти люди слишком много хотят. Это не в моей власти.
— Если это было под твоим наблюдением, значит, это было в твоих руках.
Его тон становится ледяным.
— Ты говоришь так, будто ты все еще номер один. Тебе следует следить за своим тоном, иначе кто-нибудь может решить отрезать твой язык.
— Мы
— Что? Ты следишь за своим тоном? Или кто-то отрезает тебе язык?
Я отвечаю на его вопрос молчанием, и это выводит его из себя. Это видно по его следующим словам.
— Твоя дерзость ни к чему не приведет.
— Это я буду решать.
Наступает пауза, прежде чем он добавляет:
— Просто помни, ты все еще должен мне. Я скоро буду ждать подтверждения.
Этот ублюдок завершает разговор, прежде чем я успеваю ответить. Швыряю телефон на стол с такой силой, что он подпрыгивает, прежде чем окончательно замереть.
Все еще находясь в состоянии повышенной готовности, мои мышцы напрягаются, когда я слышу, как она, наконец, выходит из своей комнаты.
Мне интересно, произойдет ли это. Если это тот день, когда она вспомнит.
Я чертов ублюдок, раз не хочу, чтобы та вспомнила. Потому, что хочу, чтобы она осталась здесь, со мной, вот так.
Она успокаивает меня. Осознание приходит внезапно, и мое черное сердце замирает в груди.
Мгновение спустя женщина появляется в поле зрения, одетая в обноски, которые должны выглядеть на ней уродливо. Но это не так. Вместо этого она выглядит… Блядь.
Проводя рукой по лицу, я устало выдыхаю. Потому что эта женщина может сделать бумажный пакет красивым.
Сарафан свободно облегает ее тело. Под него она надела облегающую майку, и хотя она может немного поддерживать ее идеальную грудь, она ни за что на свете не скроет ее от меня.
Да, я — гребаный извращенец, но я не могу испытывать угрызения совести по этому поводу.
Но я чувствую не только физическую тягу. Меня привлекают не только эти ноги, которые, кажется, тянутся бесконечно, или то, как она иногда собирает волосы в две длинные косы по обе стороны от лица, концы которых свисают поверх груди.
Она просто… выглядит так, будто принадлежит этому месту. Как будто могла бы принадлежать этому месту.
«Она выглядит так, будто может быть моей».
Я тяжело сглатываю, отгоняя волну собственничества, на которую не имею права. Оторвав взгляд от ее ног, изучаю выражение ее лица. В уголках ее глаз появляются легкие морщинки, а губы изгибаются в почти застенчивой улыбке, когда она протягивает нам две чашки кофе. Я выдыхаю, сам не осознавая, что задерживаю дыхание.
Прочищаю горло, внезапно занервничав. А я никогда не нервничаю, черт возьми.
— Buenos dias.4
Осторожно я принимаю у нее кружки и ставлю
Она садится.
— Gracias.5
Женщина довольно быстро освоила испанский, и слова слетают с ее языка, как будто она говорит на нем уже много лет.
Держа чашку обеими руками, она делает неуверенный глоток, а затем опускает ее. Когда та делает глубокий вдох, а в ее глазах загорается нотка сдержанного волнения, я крепко сжимаю мою собственную чашку.
— Кажется, я вспомнила свое имя.
Удивительно, что керамика не разбилась под моей хваткой и не разбрызгала горячий кофе повсюду.
— Александра.
Глава 24
Она
Наконец-то это случилось.
Это пришло ко мне в кошмаре. Я была ребенком, цеплялась за руку матери, и она умоляла меня, пока мы уворачивались от тел и пуль.
«Беги, Александра!» — Ее голос был почти заглушен окружающими выстрелами. — «Беги быстрее! Беги, Алекс, беги!»
Все встало на свои места, как недостающий кусочек головоломки. Это было правильно. Это звучало знакомо.
— Александра, — шепчу это имя своему отражению в зеркале, нанося зубную пасту на щетку. — Алекс.
Я не помню свою фамилию, но это уже само по себе похоже на победу. Надеюсь, что это признак того, что моя память будет продолжать постепенно возвращаться.
Когда покидаю свою комнату, я не сразу замечаю доктора Кинга, но обнаруживаю наполненный кофейник и две кружки рядом с ним. Наполнив их, выхожу на террасу и вижу, что он стоит возле маленького столика.
У меня перехватывает дыхание от того, как он смотрит на меня. Возможно, я просто заблуждаюсь, но, клянусь, в его взгляде мелькнула тоска. Однако она исчезает в мгновение ока, и я понимаю, что его взгляд был озабочен тем, как продвигается мое выздоровление.
Задаюсь вопросом, является ли это концом пути. Если теперь, когда я вспомнила свое имя, он отправит меня восвояси.
Какая-то часть меня протестует против идеи сказать ему, что я помню, чтобы у меня было больше времени для общения с ним. Но я не могу скрыть от него это после всего, что он для меня сделал. Это было бы нечестно.
Доктор Лиам заслуживает большего. Он заслуживает правды. Даже если я жажду проводить с ним больше времени. Даже если получаю удовольствие от того, что он позволяет местным жителям думать, что я теперь его девушка.
Знаю, что гораздо проще позволить им так думать, чем осмелиться объяснить, как я здесь оказалась, но мне хочется, чтобы это было правдой.
Мне интересно, каково это — быть с доктором Кингом. Узнать его досконально. Узнать человека, скрывающегося под толстым слоем фасада.