Сначала кофе
Шрифт:
— Ась, спишь что ли? У тебя телефон вибрирует. — Потрепала меня по плечу Катя.
— Да, спасибо, — очнулась я, вздрогнув, поспешила достать мобильный.
Кирилл.
— Алло, — ответила я нейтрально.
— Привет. На работе, да? — Он тоже не подавал виду. Наверно, это хороший знак.
— Ага.
— Я подъеду, выходи на задний двор.
— Хорошо.
Снова отказавшись ехать со всеми, я вышла на заднюю парковку. Машина Кирилла уже стояла. В свете фонаря я увидела, что он опять потягивает кофе.
— Не стоило тебе так поздно приезжать, — отругала его я вместо приветствия
— Все
— Даже ты не настолько чокнутый, чтобы работать до часу ночи.
Кирилл улыбнулся.
— Ты так хорошо меня знаешь.
— В машине жарко, а ты обычно выставляешь двадцать два градуса на климате. И пустой стакан кофе вставил в полный. Значит, давно тут сидишь.
— Какая ты умная, зайчишка, — засмеялся он. — А у меня, похоже, слишком много пунктиков.
— Почему не приехал сегодня обедать? — зачем-то стала допытываться я, как сварливая жена.
— Хотел дать тебе время, пространство. Да и себе тоже. Нам обоим нужно было немного остыть.
— И как? Удалось?
— Тебе — похоже, — подметил Кир.
— А тебе?
Он с шумом выпустил воздух через нос. Видимо — нет.
— Ась, я не хочу ругаться из-за Аллы. Это наши с ней разборки.
— Она сказала, что была замужем и развелась, — выпалила я.
— О, вот как. Вы виделись?
— Она живет у нас теперь.
— Я должен был догадаться.
— Кир, я отчасти тебя понимаю, но…
— Серьезно? — перебил Нечаев, повышая голос. — Понимаешь?
Я вжалась в сиденье. Не могу терпеть, когда на меня кричат. Тем более, когда я не виновата.
— Прости, — тут же осекся Кир.
Он зачесал рукой волосы назад, подняв со лба непослушные пряди. Поставив стакан в держатель, Нечаев завел машину.
— Поехали отсюда.
Я не возражала. Спать хотелось жутко, поэтому снова не отказалась, когда Кир предложил взять еще кофе. Мне бы стоило поехать домой отоспаться перед сменой, но сильнее отдыха хотелось быть с Нечаевым. Даже недолгие мысли о расставании причиняли жуткую боль. Я хваталась за соломинки, чтобы не злиться на него. Чтобы оправдать его слова. Мне было стыдно за свою слабость, но я не хотела его терять. Совсем не хотела лишаться этих губ, этих рук. Я любила Кирилла так сильно, что не могла позволить себе идти на поводу у гордости. Если таков был его план — влюбить себя глупую девчонку, приручить кусачую зверушку, а потом играть с ней, пока не надоест — он преуспел.
Кир протянул мне стакан, но не спешил трогаться с парковочной зоны. Он постучал по рулю, глядя в лобовое стекло, пожевал нижнюю губу, выдохнул, словно решился на что-то. Заговорил:
— Лялька в клубе познакомилась с парнем. Вышла за него замуж спустя два месяца. — Кирилл взглянул на меня. — Ей было, как и тебе сейчас. Двадцать лет. Я был по уши в бизнесе и не особенно с ней общался. Родителей и меня они поставили перед фактом. Алла и слышать ничего не хотела о проверке чувств и прочих формальностях, которые не чужды нормальным людям. Отец пытался ее образумить, мать тоже отговаривала, а мне было все равно. И вроде все у них нормально было, хотя он никак не мог устроиться на работу. Молодой специалист. Достойную должность найти не так и просто. Лялька выиграла какой-то конкурс. О ней все газеты писали, клиентская база росла, как на дрожжах. Она подняла цены, а я ссудил ей денег на покупку помещения.
— Ссудил? — уточнила я, проглотив обжигающий кофе.
Кир послал мне улыбку.
— Дал, — поправился он. — Я знал, что вернет. Она упертая до невозможности.
— Есть в кого, — буркнула я в стаканчик перед глотком.
Кир, конечно, услышал, но виду не подал, лишь кратко хмыкнул.
— Я не очень понимаю, к чему ты про деньги упомянул.
Нечаев развернулся ко мне и, глядя в глаза, жестко отчеканил:
— Потому что это подобие мужика подал на раздел имущества через два года. Пока они были в браке, Алла купила машину, квартиру. Да и дела у нее шли отлично. Бизнес тоже был частью спора. В итоге этот хрен забрал квартиру и еще отсудил круглую сумму. Магазин Алла отстояла, потому что мой юрист по левой оформил документы заёма очень задним числом. По бумагам теперь я официальный владелец помещения по закладной.
— Кир, это же не повод угрожать ей.
— А что я еще могу, Ась? Она же не слышит по-хорошему.
— С чего ты взял, что она вообще должна тебя слушать? Это ее дела, ее жизнь, — начала я заводиться.
— Наделала уже дел, так что пусть слушает. Родители сейчас в Италии. Кто еще ее образумит?
— Это смешно, Кир. Они ведь с Женькой едва знакомы.
— Так и с тем товарищем она очень недолго тянула. Кто мне даст гарантии, что история не повторится?
— Я.
— Очень мило, зайчишка. — Кир похлопал меня по коленке. — Только ты пристрастна.
— Женька отличный парень.
— Угу. Хоть сто раз отличный. Иногда из-за денег у людей сносит крышу, Ась. И они творят то, что от них совсем не ожидал. И вообще, неудачник он. Женька ваш.
За Женьку мне стало обиднее, чем за Аллу.
— Как ты смеешь вообще так говорить? Если он деньги лопатой не гребет, значит неудачник? Я тоже неудачница, по-твоему?
— Ты девочка, Ась. Это совсем другое.
— Почему другое? Что за двойные стандарты? Оба мы голодранцы-неудачники, — продолжала кипеть я. — Мне с тобой рядом тоже нечего делать.
— Не надо равнять всех, — парировал Кирилл. — Мужчина обязан быть успешным. Он должен зарабатывать, должен заботиться о своей женщине. А девочкам можно просто любимым делом заниматься, не задумываясь о деньгах. Не знаю, сколько у вашего сисадмина оклад, но полагаю, Лялька имеет в месяц раза в три больше.
— Звучит, как приговор, — фыркнула я.
— Потому что так и есть. В их отношениях нет перспектив из-за материального неравенства. Рано или поздно это проявится.
— А у нас значит вагон перспектив, потому что я задрипанка, а ты сельский Рокфеллер?
— После таких фраз я совсем не могу думать о перспективах. Но вагон проблем нам точно обеспечен с твоим рвением вечно спорить и вмешиваться в мои дела.
Я закусила губу, чтобы не наговорить гадостей, и надулась. Да, очень зрелая позиция, но мне и не тридцать четыре, а двадцать.
Кирилл, видимо, посчитал, что разговор закончен, и завел машину. Он привез меня к дому, и прежде, чем я успела гордо удрать, стал целовать меня. Это работало лучше всех объяснений и уговоров. Мне стало плевать на Женьку, на Аллу, на наше неизбежное неравенство во всех возможных плоскостях. Гори все огнем, только пусть не прекращает.