Сначала жизнь. История некроманта
Шрифт:
— А не боишься, что земля после не будет родить? — поинтересовалось неугомонное отражение.
— Это еще с какой стати?
— А с такой! Ты же знаешь, от тебя скотина шарахается после того, как ты кого-нибудь поднимешь.
— Ну и что? Трава-то вроде не шарахается!
— Откуда ты знаешь? Она же ни ходить, ни говорить не умеет.
— Глупости! — отрезал Тось. — Все, заткнись, ты мне надоел!
Отражение обиженно отвернулось.
— Не больше, чем ты мне! Вечно наделаешь ерунды, а потом расхлебываешь!
— Я? Когда это я делал ерунду?
— А кто к людям не пошел, когда я советовал? Сейчас бы не пришлось покойников поднимать!
— Ха, щас! Я к ним летом пошел, и они меня отлупили!
— И правильно сделали! Говорю же тебе, надо было зимой идти, когда болел, тогда бы тебя пожалели и приняли, как родного.
— Вот еще, на жалость я не давил! Мне и так хорошо, без них.
— Ага, только приходится все время прятаться и покойников поднимать!
— Все, отвали! — разозлился Тось. — Это мое дело, хочу — прячусь, хочу — поднимаю. Не лезь!
— В том-то и дело, что хочешь поднимать…. — обиженно пробурчало отражение, но Тось его уже не слушал.
Он выскочил из комнаты, на ходу набрасывая на себя старую отцовскую куртку. Пожалуй, надо сходить на кладбище, пока совсем не стемнело, глянуть там, где могилка, и все такое.
Второй раз Тось пришел на кладбище уже за полночь. Сначала, правда, прошелся по деревне, чтобы убедиться, что нигде не горит ни одного огонька. А то вдруг окажется, что какой-нибудь балбес страдает бессонницей, сидит у окошка и пялится в темноту. К счастью, ничего подобного не обнаружилось. Деревня была погружена во мрак и окружена плотным коконом тишины. Даже собаки не брехали. Тось почти со спокойной душой подошел к заветной могилке и вонзил принесенную с собой лопату во влажную рыхлую землю.
Копать пришлось неожиданно долго и трудно. Вернее, неудобно. Когда немного углубился, понадобилось выбрасывать землю далеко за края, чтобы не осыпалась. Короче, это вам не огород вскопать. Где-то на середине Тось утомился и вылез из полураскопанной могилы. Затея уже не казалась ему такой замечательной. Это что, теперь ему каждую ночь здесь вкалывать, что ли? Тогда овчинка явно не стоит выделки. Пахать в поле, пожалуй, будет проще, да и безопаснее.
Он уселся на край, разглядывая черноту внизу. Сомнения в правильности принятого решения одолевали все сильнее. Чтобы вспахать поле, понадобится несколько дней, вернее, ночей, и каждую вести такие раскопки? Нет уж. А что, если попробовать по-другому?
Тось пристальнее вгляделся в черноту могилы. Ведь дядька Хродий здесь, внизу. И кто сказал, что его нужно обязательно держать за руку, чтобы поднять? Сосредоточившись, Тось метнул в темноту готовый уже образ деревенского писаря, который собирал весь вечер. На какое-то время замер, ожидая результата. Ничего не было. Вокруг стояла мертвая тишина, только ветер шумел в кронах деревьев.
— Эй, ну где ты там? — не выдержав, прошептал Тось в могилу.
Никакого ответа.
Тось подождал еще пару минут, поднялся и разочарованно взялся за лопату. Надо закапывать, раз не сработало. Чего тут еще высиживать?
Он успел сбросить всего несколько комьев земли, как вдруг из могилы послышался шорох и наметилось в темноте некое шевеление. Тось замер, насторожившись.
— Хозяин, подожди! — раздался оттуда далекий приглушенный голос. — Я сейчас.
Тось бросил лопату и снова уселся на край могилы, жадно вглядываясь в темноту.
— Я здесь! — опять раздался голос дядьки Хродия, теперь уже вполне узнаваемый.
В лицо Тосю вдруг полетели комья земли, он отшатнулся и чуть не свалился вниз. Быстро перебрался подальше и стал наблюдать за выкапыванием поднятого покойника. Тот выкапывался очень энергично — земля так и летела в разные стороны.
— Привет, дядька Хродий, — сказал Тось, когда плешивая голова писаря появилась над могилой. — Как поживаешь?…. — после невольно вырвавшихся слов Тось подавился нервным смешком. Нашел, что спросить.
— Вашими молитвами, — невозмутимо отозвался дядька Хродий, ловко выбираясь из могилы.
Что-то Тось не припоминал, чтобы писарь при жизни был таким резвым. При свете луны, которого было ровно столько, чтобы различить силуэт, покойник выглядел вполне обычно. По крайней мере, не хуже, чем при жизни. Разве что одет был в драный белый саван, грязной тряпкой свисающий с плеч, но это мелочи. И пахло от него тоже не слишком противно, сыростью и землей, но так несло бы от любого, кто провалялся несколько часов в сырой яме.
— Чего прикажете, хозяин?
А вот этот вопрос Тосю понравился. Признаться, он слегка опасался, что не справится с поднятым, то есть, не сможет заставить делать то, что надо, как ту же тетку Фелисию, к примеру. А тут прямо все на блюдечке, золото, а не покойник.
— Пахать умеешь? — на всякий случай уточнил Тось.
— Умею, — удивленно отозвался тот. — А, ну да, вам же помощь нужна, — как будто что-то сообразив, медленно проговорил дядька Хродий. — Господин Снасий запретили ж вам помогать, пока к нему с повинной не придете….
— Чего? — в свою очередь удивился Тось.
— А разве вы не знали? Он всю деревню настроил против вас, сказал, пусть пацан помучается, авось гордыньку-то подрастеряет.
— Вон оно как! А что он еще говорил? — обманчиво спокойным тоном
поинтересовался Тось.
Злость уже булькала в нем, как кипяток в чайнике. Ну староста, ну скотина!
— А еще он говорил, что вы весь пошли в своего беспутного папашу, и что чем вам сейчас хуже, тем мы все спокойнее потом будем жить.
— Вот сволочь! — от души выдохнул Тось. — Да я же в первую зиму чуть не умер! Он меня чуть не угробил из-за своего спокойствия!
— Да, — равнодушно отозвался дядька Хродий, — мы все тогда думали, что вам конец.
— А летом, когда меня избили, это что, тоже нарочно подстроили?
— Да нет, не нарочно. Просто перед покосом господин Снасий всех предупредили, чтоб не спускали вам, в случае чего.
— А вы и рады стараться, — Тось покачал головой с искренним отвращением. — Да будьте вы все неладны!