Снайпер контрольный не делает
Шрифт:
Сейчас она раздражала меня еще больше, чем когда излагала свою «собачью» концепцию. Но убивать ее не хотелось. Хотелось… выпороть госпожу полковника по толстой заднице. Не слишком сильно, но чтобы запомнилось.
– А в туалете? – спросил вежливый спецназовец Валера.
– В туалете? Нет, – обескураженно сказала Лада Вячеславовна.
– А говорите, везде, – покачал головой полковник.
– В женском нет, – только сейчас осознав всю серьезность момента, произнесла Кольцова. – А в мужском… я ни разу не была.
Ее заплывшие глазки округлились и испуганно бегали.
– Это упущение, вы же главврач, – заметил полковник. – Быстро
Отправляться с Кольцовой в дамский туалет мы посчитали излишним. Ребята встанут у дверей и будут охранять ее до тех пор, пока остальные спецы не зачистят всю прилегающую территорию. Спецы остановились шагах в пяти от входа в туалет. Лада Вячеславовна уже взялась за дверную ручку, как вдруг послышался громкий хлопок. Кольцова пронзительно взвизгнула, но не упала и не покачнулась. Она подпрыгнула на месте, причем очень высоко, что при ее комплекции было не так-то просто. Спецы рванулись в сторону хлопка, точно гончие, спущенные на дичь. Полковник тут же схватился за рацию, а мне ничего другого не оставалось, как броситься на помощь визжащей Ладе Вячеславовне. Форменная юбка со стороны ее пышного мягкого места была порвана. Мне стало неловко, хотя еще полторы минуты назад я сам был не прочь вытянуть Ладу Вячеславовну ремешком по ее обширной попке.
– Что с вами? – подскочил с другой стороны полковник.
Объяснить Кольцова не могла, по ее щекам текли слезы, щеки и губы дрожали. Тем не менее она держалась на ногах. И тут мне совсем не к месту стало смешно. Да-да, женщине больно, а мне смешно. Потому что я понял, что произошло. ОН, как и я, пожалел Кольцову и довольно своеобразным образом лишь «высек» ее.
– Ничего страшного, Лада Вячеславовна, – успокаивающе проговорил я. – Это малокалиберный патрон с солью. А стреляли из духового ружья, – пояснил я полковнику.
Тем временем к нам на помощь сбежались квалифицированные медики, и мы передали полковника Кольцову в их надежные руки.
– Что это значит? – отойдя в сторону, спросил полковник.
– Не более чем укус пчелы, – с трудом сдерживая смех, ответил я. – Ну, может, двух пчел. И патрон, и ружье самодельные. Мы один раз такое смастерили, когда было объявлено перемирие и весь полк маялся без дела. Игрушка, картофельных воров в деревне пугать.
– Кто конструктор? – тут же осведомился фээсбэшник.
– Начинал мастерить Гор, но до ума довел Аркан. Но сегодня такую штуку и я смастерю.
– Пойдем посмотрим огневую точку, – сказал полковник и двинулся по коридору.
«Огневая точка» оказалась весьма удобной – между двумя шкафами и дурацким щитом противопожарной безопасности. Ничего противопожарного на щите не было, зато валялось много барахла. Ко всему прочему, данное место было плохо освещено, и с него идеально можно было уйти: в двух шагах была лестница запасного выхода, спуск на первый этаж и там через распахнутое окно. И ОН сообразил, где можно подстеречь Кольцову. Значит, хорошо знал здание, бывал здесь. И еще у НЕГО, оказывается, есть чувство юмора. И своеобразное чувство справедливости. Точнее, не чувство, а лично им установленная мера ответственности. Убивать Ладу Вячеславовну и в самом деле не за что, и ОН понимал это. «Какой мерой мерите, такой и вам отмерят», – пронеслось в моей голове.
ОН развлекается. Развлекается, как неизлечимый больной, которому уже поставлен диагноз, но сильных болей еще нет… ОН творит, что хочет, как хочет и с кем хочет.
И ОН – один из трех. Теперь у меня не было на этот счет ни малейшего
Мы стояли у распахнутого окна, когда в него просунулась голова запыхавшегося Валеры. Он молча смотрел на нас, точно подбирал нужные слова.
– Говори, Феоктистов, – поторопил его догадавшийся о результатах преследования полковник.
– Нечего говорить… Ушел.
Позже мы выяснили, что, выпрыгнув из окна, стрелок затаился в кустарнике. Пока бойцы ориентировались на незнакомой местности, он ползком пробрался к забору и покинул территорию через заранее выломанные прутья решетки. Однако там его почти «приняла» группа зачистки. Но от них он ушел куда более дерзким способом. Рванул на проезжую часть и исхитрился вскочить на крышу джипа, проезжавшего мимо на высокой скорости. Джип догнали через пару минут в соседнем переулке, но было поздно. ОН успел спрыгнуть и раствориться в шумной вечерней толпе. Единственное, что досталось бойцам в качестве трофея, – это ружье. Правда, не духовое, а пневматическое, но оно и вправду оказалось самодельным. Отпечатки скорее всего отсутствовали, тем не менее мой полковник немедленно распорядился отправить его на экспер-тизу.
– Как он выглядел? – спросил я у одного из бойцов, сумевшего разглядеть стрелка.
– Лица не видел, – пожал плечами тот. – Ну роста, пожалуй, выше среднего. Спортивный, гибкий такой. Прическа короткая.
Да, старик Митрофаныч не ошибся. Прическа короткая… Аркан?! Роки?!
И тут я вспомнил, что Роки должен сейчас находиться на рок-концерте. Его мобильник не отвечал, как и во время моего первого звонка. Впрочем, это неудивительно. Во время прослушивания панк-концерта мобильник вполне логично держать выключенным. Так, а где же сегодня концерт? Роки говорил…
Я вспомнил, и меня чуть не прошиб холодный пот. Рок-клуб, на сцене которого выступал сегодня Лука Мукомолов, находился совсем рядом с реабилитационным центром. На расстоянии одной автобусной остановки… На наручных часах было без пятнадцати семь. Это значило, что концерт только-только начался.
– Что скажешь? – оторвал меня от размышлений полковник.
– Думаю сходить на концерт, встретиться с Роки, – ответил я.
– Полюбил панк-рок? – осведомился фээсбэшник.
– Готовлюсь полюбить, – кивнул я.
– Ребятам прикрыть тебя? Я договорюсь с Валерой, – произнес полковник.
– Пусть отдыхают. Лучше помогите пройти, билетов в кассе может уже не быть.
– Это можно.
Еще пару лет назад я бы не подумал, что Роки можно встретить на панк-концерте. Полковник обеспечил мне бесплатный проход, и я оказался в зале. Атмосфера была соответствующая. В воздухе накурено, в зале вопли, хлопки, обрывки одобрительных матерных рецензий. Ну и, конечно же, музыка, бьющая по мозгам всеми децибелами. Впрочем, слово «музыка» здесь надо взять в кавычки. Как известно, панки – это такие ребята, которые без ложной скромности и лицемерия считают себя дерьмом. Выглядят и разговаривают соответственно. Ну и «музыка» у них соответствующая. Монотонная, на одном-двух аккордах, без мелодии, зато очень ритмичная. Главные инструменталисты – барабанщик и басист. Выступала популярная еще с конца восьмидесятых годов панк-группа «Кафе Равенсбрюк». Для непосвященных и неначитанных лидер группы Лука Мукомолов периодически объяснял, что Равенсбрюк – это концентрационный лагерь гитлеровских времен. Насколько я помню, этот концлагерь был исключительно женским. Лидер, он же солист группы Лука исполнял песню следующего содержания: