Снайпер контрольный не делает
Шрифт:
Если правда то, что сейчас возникло в моем сознании, мне конец. Как и тому человеку, кого мой любезный «заказчик» выбрал на роль «черного снайпера». По его драматургии мы должны будем просто поубивать друг друга. Таким образом, концы будут обрублены наглухо.
Из оружия у меня явара и два пластмассовых пистолета с пульками-шариками. Если все ТАК, я обречен. Тем не менее буду отбиваться. Яварой, пистолетиками-шариками. Я быстро вернулся в комнату и набрал мобильный номер фээсбэшника.
– Я недалеко от тебя, – отозвался полковник на мою просьбу немедленно приехать. – Буду через пятнадцать минут.
Он
– Я хочу серьезно поговорить, – произнес я, когда мы вошли в комнату.
– Что-то случилось? – заметно насторожился он.
– Да, – кивнул я. – Мне кажется, все не совсем так, как ты изложил мне во время нашей первой встречи.
– И как же?
– Никакого «черного снайпера» нет.
– А кто же есть? – поинтересовался полковник без тени усмешки.
– Кое-кто другой, – проговорил я, стараясь держаться как можно спокойней и уверенней.
Явара и заряженный пистолетик были рядом.
– Предупреждаю: все свои соображения я изложил в отдельном послании и в случае моей смерти они станут достоянием широкой общественности, – сообщил я полковнику почти в ультимативном тоне.
Тот не изменился в лице, держался как ни в чем не бывало.
– У меня есть ощущение, полковник, – продолжил я, – что кто-то специально натравливает меня на моих боевых товарищей. Провоцирует, распаляет. Кто-то третий.
– Ты думаешь, это я? – тут же спросил он.
– Если это так, то лучше остановиться! – Мне с трудом удалось сдержать себя, чтобы не сорваться на крик. – Мне уже многое известно!
– Что именно? – поинтересовался он, опять же без усмешки и иронии.
– Струмилин, ваш офицер, был ликвидирован как носитель некоей информации. Очень опасной. Для того чтобы спрятать концы, организовывается операция прикрытия. «Черный снайпер» – выдумка, его нет. Но убийство высокопоставленного контрразведчика не может быть нераскрытым. Для этого в игру подключили меня. Я должен взять кинутый вами кончик нити, размотать его и прийти к… одному из своих однополчан. В финале четвертого дня между нами происходит схватка. В итоге – два трупа. Один – частный детектив-неудачник Алданов, а второй… Кто должен быть вторым трупом?
– Не знаю, что сказать тебе… – по-прежнему с непроницаемым лицом проговорил фээсбэшник. – Писатель ты неплохой. С фантазией и образным мышлением. Видишь, я кладу руки на стол и не двигаюсь.
Он и в самом деле положил руки на стол, видимо, чувствуя, что я готов среагировать на любое резкое движение.
– Ты демонизируешь нас. И нашу организацию, и меня, – глядя мне в лицо, проговорил полковник.
Он, в свою очередь, точно гипнотизировал меня. Его спокойствие действовало на меня не то отрезвляюще, не то, наоборот, парализующе.
– Господин полковник, я очень хочу доверять вам, – неожиданно для себя перешел я на «вы».
– Но ты этого сделать не можешь, – закончил за меня фээсбэшник. – Что же, говорю тебе все как есть…
В комнате вновь повисла пауза.
– Я клянусь тебе, Володя, что ты ошибаешься, – не отводя взгляда, продолжил он. – Я клянусь тебе своей дочерью. Понимаешь?
Я ничего не ответил. Такие слова человек даром не произносит.
– Третьего нет, Владимир. Подумай сам, если бы я не доверял
– Откуда деньги, если все это «частный сыск»?
– Это мои деньги. Я помог одному… влиятельному человеку, и он отблагодарил меня. Сейчас мне нужен убийца Струмилина. Все.
Все так все. Деньги, по правде говоря, для меня нелишние… О, как похоже все на правду! Как велик соблазн отправиться сейчас к Аркану и… Нет, стоп!
– Можно убрать руки? – спросил полковник. – Я хочу кое-что тебе показать.
– Хорошо, – сказал я, не вынимая рук из кармана.
Фээсбэшник медленным движением извлек из внутреннего кармана две цветные фотографии. На первой были изображены двое мужчин. Оба в камуфляжной форме, но без знаков различия. Одним из мужчин был мой полковник, другим – погибший Струмилин. Я видел ранее его изображение в материалах, представленных полковником. Фотография была похожа на ту, что оказалась у Пеха. Только там нас много, а тут всего двое.
А со второй фотографии беззаботно улыбалась девочка лет четырнадцати. У нее были вьющиеся каштановые волосы и веселые светло-карие глаза.
– Это моя дочь Ирочка, – пояснил полковник.
Сейчас по правилам драматургии я должен произнести: «Прости, полковник. Верю!» Но я почему-то этого произносить не тороплюсь. Нету никого у полковника. Только я, антиснайпер и фантазер, который при первой же трудности, первом противоречии сигает в кусты. Поверить полковнику? Хочется, но… Я должен проверить его окончательно. Проверить прямо сейчас, даже рискуя собственной башкой.
Я подождал, пока он уберет фотографии, а затем поднялся в полный рост и вытащил из кармана пластмассовый пистолет. Отличить его от настоящего можно было лишь при ближнем рассмотрении.
– Встань! – изменившимся голосом резко скомандовал я.
– Ты что?! – дернул бровями, не совладав с собой, фээсбэшник.
– Встань!!! – заорал я, наводя пластмассовое дуло прямо в полковничий лоб.
Если полковник не один, то его прикрывает как минимум пара-тройка серьезных невидимых ребят. Так просто, в одиночку, его бы на меня не пустили. А это значит, что весь наш разговор прослушивается и погибнуть полковнику не дадут… Мы стояли прямо перед окном, перед раздвинутыми шторами. Нас отлично было видно с крыши и чердака соседнего дома. И сейчас…
Сейчас меня убьют. Прямо сейчас. Издали не видно, что пистолет игрушечный. Впрочем, он и вблизи выглядит вполне натурально… Полковник должен не дать это сделать, подать «своим» команду, или… Или я не смогу додумать эту мыслишку.
Но я ее додумываю. И мы по-прежнему стоим друг напротив друга. Пластмассовый ствол нацелен полковнику в голову. И полковник молчит… Секунды бегут одна за другой. Третья, четвертая, пятая.
И тут я опускаю свое «грозное оружие». Одни мы… Все, верю, полковник!