Снег
Шрифт:
– Очнулись? – Заметил он – Рука болит?
Я отрицательно покачала головой.
– Хорошо. В ране что-то застряло. Я должен это вытащить.
Я, так же молча, кивнула.
Я не стала смотреть, что он там делает, уставившись вверх. Хотя ощущения были странные. Я чувствовала руку, и в то же время, когда он касался её, она казалась какой-то чужой. Звякнуло, и я ощутила, как он раздвинул края раны и засунул в неё что-то металлическое. Потом стало больно. Как будто раскаленная игла впилась прямо в кость, и свело всю руку. Тело рефлекторно напряглось и выгнулось, отрывая лопатки от стола. Воздуха стало не хватать, но пытаясь контролировать дыхание,
Но почему-то врач совсем ничего не делал, и я вопросительного просмотрела на него. Он стоял, сдвинув монитор на лоб, и смотрел на меня со странным изумлением.
– Извините, – все, что смогла от смущения выдавить я.
– Что происходит? – кажется, он еще больше изумился.
Ужасно стыдно! Но, бороться с рефлекторными движениями было действительно очень трудно, я совсем не хотела мешать ему! И то, что я сейчас сильно ослаблена, не служило мне оправданием.
– Вам больно? – зачем-то спросил он.
На данный момент, прислушавшись к себе, я однозначно не могла ответить на этот вопрос. Все-таки это странно – разговаривать, когда тебя оперируют. Если бы я добралась до мед.отделения, в которое направлялась, все было бы гораздо проще и понятней. Врачи, что занимались нашим лечением, в первую очередь не имели права с нами разговаривать. Они и лиц наших никогда не видели. Перед тем как войти я должна была надеть маску. Комок геля распределялся по лицу, скрывая черты. Получался этакий голубовато-белесый блин с узкими прорезями для глаз. Только для глаз, потому что подавать голос было нельзя. Слишком легко опознаваемый параметр. Даже если звук вырвется, заклеенный рот и шумогашение маски все скроют. Можно даже орать. Разговаривать, разумеется, тоже нельзя. Конечно, скрыть то, что ты девушка невозможно, но показывать свои лица, нам было строжайше запрещено. Мы добираемся до больницы сами. Сами размещаемся в палате. Сами вызываем врача. Сами уходим. Если егерю требовалась госпитализация, врач проводил срочные мероприятия, а за остальным присматривал другой егерь из тех, кто сейчас находился в ожидании. Оборудование и технологии позволяли справляться с этой работой. К тому же, мы проходим курсы медпомощи во время обучения. Иначе во время переходов, когда помочь кроме самой себе больше некому – нас гибло бы гораздо больше. Я тоже помогала однажды. Конечно, мне не приходилось пользоваться услугами неспециализированного персонала, но все-таки…
– Извините, – повторила я. – Можете продолжать.
– Если анестезия не подействовала, я могу увеличить дозу, – снова сказал он и странно посмотрел на меня.
– Не стоит, – зачем он это предложил, я не поняла. Ведь во время извлечения инородных тел и должно быть больно. Тогда какой в этом смысл? Вытащить поскорее – вот все, что требовалось. Боль в данной ситуации вторична. Поэтому и повторила:
– Продолжайте.
Он еще немного помедлил, а потом все-таки опустил монитор и снова склонился над моей рукой. Сейчас я была готова и, расслабив максимально руку, ждала, когда он закончит. Я все-таки слегка вздрогнула, когда он снова потянул края раны в стороны, к тому же правая нога мелко подрагивала, слишком уж я была обессилена. И на лбу пот выступил.
– Как интересно, – когда он вытащил то, что во мне застряло, и стал рассматривать не снимая очков, я повернулась и тоже посмотрела на осколок, который он держал пинцетом.
Только никакой это был не осколок. Это был обломок когтя шипшипа. Могла бы догадаться и раньше. За когти шипшипы и получили свое название. Точнее, за тот звук, что получается благодаря ним, когда шипшип идет по насту. Гибкое животное. Чуть больше метра в холке. Когти позволяют им легко перемещаться и по льду, и по насту, и взбираться на ледяные глыбы. Но на излом они довольно хрупки, это не дает им застревать, просто обламываясь. А растут они очень быстро. И для атаки прекрасно подходят – острые как бритвы.
– Странный материал, – доктор крутил обломок длиной в пару сантиметров, рассматривая с разных сторон. – Похоже на твердый ластик, но слоистый…
Где-то за пределами моего зрения зашипела, открываясь, дверь.
– Эйнар? Ты закончил?
– Кайс! Зачем ты пришел? – Доктор положил обломок и обернулся.
Жаль левая рука совсем перестала слушаться. Прихватить и спрятать кусочек сейчас было бы очень кстати.
– Я принес сумку, – услышала я.
– Это замечательно, – хмыкнул доктор. – Но зачем она прямо во время операции может понадобиться?
– Значит все так плохо? Ты долго.
Доктор, которого звали Эйнар, повернулся ко мне и почему-то усмехнулся. Потом подвинулся так, чтобы мне было видно дверь, в которой стоял тот парень по имени Кайс.
Увидев, что я смотрю на него, он почему-то смутился и, больше ничего не сказав, вышел.
– Продолжим, – доктор снова наклонился к моей ране.
Дальнейшая обработка не заняла много времени. Все, что требовалось – нанести гель внутрь и закрепить искусственной кожей сверху. Я бы и сама справилась, но вряд ли это будет выглядеть нормальным.
– Нужно еще осмотреть ваши ребра, – неожиданно сказал он, продолжая заниматься рукой, и посмотрел на мой левый бок.
Ребра? Зачем это ему? Не заметила, что бы с ними что-то было не так. Хотя… Я вспомнила, что действительно упала сегодня утром. Рука совсем разнылась и плохо двигалась, я не удержала равновесие и скатилась с глыбы, через которую перебиралась. Стараясь беречь раненую руку, я приложилась боком об острый край уже внизу, и довольно чувствительно. Вряд ли там что-то не в порядке. Синяк если только. Не будет же он его лечить? Или будет? Как все сложно!
– Ну, вот и все, – врач выпрямился и улыбнулся мне. – Теперь давайте посмотрим ваш бок.
Ничего не поделать, придется подчиниться. Пока он отвернулся, перебирая свои инструменты, я села и расстегнула комбинезон до пояса. Но когда стянула его с правого плеча, он вдруг воскликнул:
– Что вы делаете?!
Я недоуменно посмотрела на него через плечо. Он смотрел на меня, когда я обернулась, но тут же отвел глаза. Что происходит? Что я сделала не так? Сидеть, вытянув ноги, было очень неудобно, и я подтянула колени.
– Вы сказали, что хотите смотреть, – так и не дождавшись от него никаких пояснений, ответила я.
– Да… Да, конечно. Извините, – он так резко опустил монитор, что даже ойкнул.
– Можете начинать, – через пару минут, что были заняты стягиванием комбинезона с плеча почти неуправляемой руки, позвала я, так как доктор все это время смотрел в сторону.
Он, молча, приблизился и уставился на мой бок.
– Ребро сломано. И трещины. Вам, наверное, трудно дышать? – Почти сразу сказал он.