Шрифт:
Камни реки Кинзелюк
Пролог
…вздрогнул и открыл глаза. Перед его креслом стояла стюардесса.
– Застегните, пожалуйста, ремень, скоро посадка, – сказала она, и виновато улыбнулась.
«Чёрт бы тебя побрал, только заснул»,– раздраженно подумал он и, чуть повернув голову, посмотрел на соседнее с ним место. Жена спала. Взгляд его скользнул вниз. Ремень её кресла был застёгнут…
«Сколько лет уже вместе, а никак не привыкну к её предусмотрительности», –
Далеко внизу медленно проплывали облака, изредка открывая разноцветное лоскутное одеяло земли. Мысли вернулись к проведённому отпуску…
Море его измотало. Толпы на пляжах, очереди потных, раздраженных людей в кафе и всевозможных столовых – «обжорках» – выводили его из себя, и на второй день отпуска он не выдержал. На утренний автобус, идущий к морю из аула, где они снимали домик, он не пошёл. Жена равнодушно выслушала его монолог о потных шеях и стадах отдыхающих, липкой воде моря и пропахшем шашлыками побережье, хмыкнула, и отправилась на остановку автобуса одна.
Долго валяться в постели он не смог. Выйдя на кухню, взял кусок хлеба, отрезал колбасы, завернул всё это в пакет, и вышел во двор. Солнце уже пекло. Над далёким морем стояло знойное марево.
Облегчённо вздохнув, он начал спускаться к речке Псезуапсе, что протекала рядом с аулом. Её изумрудно-синие струи манили своей прохладой, но он не торопился. Степенно, смакуя каждое движение, стал собирать хворост для костра.
«Искупаться, дорогой, мы успеем, надо сначала устроить лагерь, – подумал об этом и улыбнулся. – Какой здесь, к черту, бивак. Не тайга ведь…»
Странное чувство чуть шевельнулось у него в душе.
Что–то знакомое, привычное, но ещё неуловимое… Он нахмурился. Привыкший к четкой постановке задач, он не любил неясностей и неопределённостей. «Ладно, разберёмся…»
Костерок он сделал маленький, как будто экономя, какой привык делать в тундре или в горах, хотя хвороста насобирал прилично. Скоро на прутиках аппетитно зашкварчали куски колбасы. Но есть не хотелось, и он оставил это занятие на потом.
Посмотрел на горы, встал и медленно пошёл к воде. И снова это чувство…
И тогда, словно отмахиваясь от непонятных ощущений, он разбежался и, резко оттолкнувшись от берега, прыгнул в прохладу потока. Струя немедленно подхватила его и неожиданно сильно прижала ко дну. Воздуха он набрал в лёгкие немного и поэтому поспешил наверх. Но струя снова, как будто смеясь на его попытками, давила и влекла вниз…
«Не хватало ещё здесь утонуть!»– молнией метнулась мысль.
Резким движением он ушел на глубину и, пересекая поток, вынырнул у самого берега. Волна ударила ему в лицо, и он закашлялся. Уже потом, сидя на камнях, он анализировал ситуацию и удивлялся своей неосмотрительности.
Ближе к обеду лениво пожевал колбасы, запил водой и побрёл в тень огромного тополя, что стоял прямо у воды, предвкушая отдых. Вот и славненько, вот и чудесно. Часок-другой поспим, а там и обед с вином подоспеет…
Как-то незаметно подкрался сон.
…вздрогнул и проснулся. Где-то рядом ещё раз стукнули камни. Тревога неприятно царапнула сердце. Он открыл глаза и, не поднимая головы, посмотрел в сторону звука. На той стороне реки стояли мальчишки с удочками, а с ними Славка, сын хозяйки, у которой они снимали угол. Славка помахал ему рукой, и он вяло махнул ему в ответ. Спать уже не хотелось.
Он встал и пошел к костру. Костёр почти умер. Тонкая струйка дыма, изгибаясь, тянулась к небесам. По небу ползли, как белые коровки, облака. Солнце ушло за гору и теперь не так пекло. По долине реки потянуло прохладой.
И снова это ощущение. Он резко остановился. Вот оно, это чувство. Почти осязаемое. В голове мелькнула догадка, и всё сразу же встало на свои места. Окинув взглядом горы, облака, реку, он узнал это чувство. Такое привычное там, в ледяных горах и на бурных реках, оно просто растаяло здесь. Растаяло, но не исчезло. А теперь, как бы напоминая ему о себе, встало в полный рост. Тревога ожидания …
Купаться расхотелось окончательно, и он медленно пошёл к домикам аула, которые, как игрушечные, рассыпались по склону горы. Шёл, неуклюже переступая в шлёпанцах с камня на камень, и ему вспомнились такие же камни, камни таежной реки под его ногами, но только холодные и скользкие, по которым он нёс на себе Сашку. Вдребезги переломанного и непрерывно стонущего Сашку.
Камни реки Кинзелюк…
1. Штурман
«Его грохот нами был услышан неожиданно, и хотя мы стояли на скалистом выступе гораздо выше порога…»
Мы читали эту книгу и готовились к встрече с этими порогами. Не вина авторов в том, что они не в полной мере описали характер препятствий. Всё-таки, 51-й год издания. Таёжные "вертепы", каньоны… Общее впечатление. За другим они шли сюда, и цель у них была другая – наука. Какой там сплав!
А мы пришли на эту реку совершить сплав.
Пришли… Тогда мы иронизировали, обсуждая слова альпинистов о том, что горы умеют говорить.
А горы сейчас нам говорят: «Попробуйте теперь уйти…»
Что-то я стал суеверным.
Попробуем!
Из дневника штурмана. (12.08.87г.) /Последняя запись/
«Дождь. Устал. Опять дождь…»
Он бесконечно устал от дождя, от промозглых туманов, от тусклого, размытого пятна света на том месте небосвода, где должно быть солнце, от пахнущей тиной и потом парной влажности анорака и брезентовых шароваров.
Брезент одежды уже не держит влагу, и поэтому каждый его проход под завалами или между кустами он старается совершить максимально аккуратно, и если это не удаётся, он тихо шипит. А сознание исподволь ожидает того момента, когда ему необходимо приседать, чтобы пройти завалы деревьев: тогда в лицо ударяет, вырываясь из горловины одетого на голое тело и влажного анорака, смрадный дух прелой ткани, грязи и пота. А сверху ветви деревьев бросают на голову и спину пригоршни ледяных капель с листьев…