Снега
Шрифт:
К о м е н д а н т. Товарищ полковник, мне надо переправить с того берега сто сорок ящиков гранат, двести пятьдесят ящиков патронов.
З а х а р ы ч. Тебе патроны, а у меня люди кровью истекают. Не дам!
Климов на секундочку задумался.
К л и м о в (Захарычу). Ты перевезешь на тот берег всех раненых.
З а х а р ы ч. Слушаюсь.
К л и м о в (коменданту). А ты с того берега доставишь сюда все, что положено. (Захарычу.) Отвечаешь за
З а х а р ы ч. Мудро, ерша те в бок. И порожних рейсов не будет.
К о м е н д а н т (виновато улыбнувшись). Мозга за мозгу, товарищ полковник, зашла, такой ерунды не могли сообразить.
Захарыч и комендант уходят. Входит Ж и л и н.
К л и м о в. Почему до сих пор не отправляешь в штаб армии боевое донесение?
Ж и л и н. Написано.
К л и м о в. Читай!
Ж и л и н (читает). «В результате пятидневных боев соединиться с отрезанным первым полком не удалось. К исходу сегодняшнего дня противник несколько раз пытался сбросить дивизию в Волгу. Все атаки отбиты, но дивизия понесла большие потери и в данный момент является небоеспособной. Прошу Военный совет оказать поддержку людьми или немедленно отвести дивизию на отдых.
К л и м о в. А название почему не указал?
Ж и л и н. Название — чего?
К л и м о в. Дома отдыха для дивизии.
Ж и л и н (обиженно). Это боевое донесение, товарищ полковник!
К л и м о в. Жалобная книга. (Разрывает донесение.)
Ж и л и н. Я не понимаю…
К л и м о в. Что же, черт тебя возьми! Через три минуты дом штурмовать, а ты бумагу слезами мочишь? Принимал участие в разработке плана операции, а теперь хвостом виляешь?
Ж и л и н. План был составлен вчера. Со вчерашнего дня дивизия непрерывно ведет бой. Она потеряла две трети своего состава. Я буду говорить откровенно, Сергей Васильевич! Я привык говорить правду. Потеря отрезанного полка для нас с тобой очевидна.
К л и м о в. Полк в тыл к немцам послал я. Дальше?
Ж и л и н. Эта потеря…
К л и м о в. Крови пролито много. Знаю. Но задачу, поставленную командующим, я выполнил? Заданный рубеж держу? Короче — что ты предлагаешь?
Ж и л и н. Объяснить Военному совету всю серьезность обстановки, доказать, что полоса земли, на которой мы висим, не имеет ни стратегического, ни тактического значения, и просить разрешения вывести уцелевшие полки дивизии на доформирование. Они заслужили это большой кровью.
К л и м о в. А победа разве поцелуями дается?
Ж и л и н. До победы надо дожить.
К л и м о в. И ты смеешь, полковник, бросая город на растерзание фашистскому зверю, говорить о жизни?
Жилин порывается что-то сказать.
Молчи! Ты думаешь, наши бойцы меньше нас с тобой любят жизнь? Ради жизни они стоят и будут стоять здесь насмерть.
Ж и л и н. Если бы эти красивые слова прибавили нам тысячу бойцов…
К л и м о в (горячо). Ту самую тысячу, которую мы потеряли из-за того, что дивизии с ходу пришлось вступить в бой.
Ж и л и н. Я тридцать лет в армии и позволю себе напомнить, что если к началу выполнения
К л и м о в. Ты предлагаешь бежать?
Ж и л и н. Это крайности. Ты знаешь, дивизия находится в чрезвычайно тяжелом положении. Но ты не подозреваешь, насколько это положение катастрофично. В полку Зорина — девяносто восемь штыков. У Гончарова — сто тридцать штыков. Пульбат Дорохова почти весь выведен из строя. Полки истекают кровью. Всякой нагрузке есть предел.
К л и м о в. Ты — математик. Ты подсчитал все: сколько потеряли, где, когда, чего… А я не математик. Я — командир дивизии. За пять дней боев моя дивизия стала в пять раз меньше. Но я знаю: каждый боец сегодня дерется за троих, а завтра будет драться за пятерых. Ты видел офицера связи? Он вбежал в блиндаж почти мертвым, но он заставил себя жить еще одну минуту, чтобы выполнить приказ. Я плохой математик. Я плохой и командир. Я доверил тебе дивизию на железной дороге. Я доложил командующему. Я верил, что полки не задержит в дороге никакая сила, а ты побоялся расстрелять двух мерзавцев на железной дороге… Ты знаешь, чего это нам стоит? Если бы ты опоздал на час, немцы не подошли бы к заводу. Если бы ты опоздал на два часа, мы не отдали бы им площадь. Если бы ты опоздал на три часа, мы вгрызлись бы в землю у самой воды и удержали бы ее, потеряв десяток бойцов. Но ты опоздал на пять часов! За это время немцы прошли площадь, укрепились в Доме специалистов и пятые сутки поливают нас оттуда огнем. Это тоже математика?
Ж и л и н. Плохая математика в результате плохой тактики.
К л и м о в (вскипел). Тактика? (Схватил обрывки боевого донесения.) Эта?
Жилин порывается что-то сказать.
Молчи! Пока ты сочинял свою хваленую «тактику» хоронил дивизию, вымаливал разрешение переправиться на левый берег, сто тридцать бойцов Гончарова отбили восемь атак, сожгли одиннадцать немецких танков и сорвали новое наступление врага. Вот моя тактика!
На лице Жилина растерянность.
Все! Пиши!
Жилин пишет.
Рубеж будет удержан. Настроение бодрое.
Ж и л и н (бросая карандаш). Но это же неправда!
К л и м о в. Твою правду можешь доложить Военному совету. Разрешаю.
Вошел р а д и с т.
Р а д и с т. Штаб армии. Опять насчет боевого донесения.
Климов берет бумажку, которую только что писал Жилин, и уходит с радистом за плащ-палатку. Голос Климова: «Рубеж будет удержан. Настроение бодрое. В пополнении не нуждаемся. Зашифровывай…»
Голос радиста: «Двадцать два. Сорок три. Двадцать девять. Одиннадцать. Сорок семь. Пятьдесят три. Двадцать шесть. Двадцать восемь».
Ж и л и н. Я тридцать лет в армии…
Голос радиста: «Готово, все».