Снеговик
Шрифт:
— Найду!..
Спустя неделю
Вот и нужная станция. Стоянка поезда пять минут. Багажа у меня с собой немного, только дорожная сумка на колёсиках. Самый ценный груз при мне. И забывать о себе не позволяет, всё время общаемся, то он мне постучит, то я его поглажу,
— Ну, что, Крылов — младший, тесно? Маловато места для полёта? Недолго осталось, скоро вылетишь…
А пока мне помогают спуститься на перрон. Ух и жара! Июль и юг для меня вещи взаимоисключающие, сгорю моментом. Сейчас на мне белый в мелкий горошек сарафан, да широкополая панама,
Выхожу на привокзальную площадь, ну образно, площадь. Так, небольшая пыльная площадка перед одноэтажным зданием станции, с пожелтевшими от иссушающей жары газонами.
М-да, как-то даже не вяжется это тихое неяркое местечко с импозантным Аркадием Крыловым, все думают, что родился звездой с серебряной ложкой во рту, в родовитой фамилии, где-нибудь в центре Вселенной.
— Девушка, Вам в посёлок? — водитель единственного такси, припаркованного с краю площадки, завидев одинокую пассажирку, озирающуюся по сторонам, которую никто не встречает, явно, не местную, устремился на помощь.
— Не знаю.
— Вот, как? — удивлён, но тут же, предлагает, — скажите к кому, мне все знакомы, довезу с ветерком!
— Нет, не надо в посёлок, — я уверена, что найду его в другом месте, — Вы знаете, где находится старый пирс? Он почти разрушен, но может, Вы ещё помните?
— Помню, — смеётся, — и знаю! А вот, откуда Вы знаете?
— Один человек рассказывал, отвезите туда.
— Поехали…
Глава 50
— Ну вот, теперь отсюда вниз по тропинке и вправо, видите небольшую посадку, — объясняет таксист, — тропинка её обогнёт, и приведёт к старому пирсу… Но, что Вы будете там делать одна? Скоро вечер, темнеет у нас быстро, а до посёлка, сами видели, путь неблизкий, Вы с сумкой и в положении. Может, мне обождать?
— Не надо, спасибо, меня ждут там, — киваю в сторону пирса.
— Уверены?
— Да! — не знаю почему, но действительно уверена, что ждут.
— Ну, тогда, я погнал!
— Счастливо, — бросаю на прощанье, а сама уже качу свою сумку по тропике. Она отлого спускается к морю, и идти совсем нетрудно.
Издалека вода выглядела тёмной, но чем ближе, тем отчётливей убеждаюсь, Айс был прав, цвета аквамарин. По обе стороны от утоптанной тропы сухая степная трава, в которой, тем не менее, кипит жизнь. Цикады звенят оркестром, взмывают вертолётами стрекозы, потревоженные моим вторжением. Красота! Иду и радуюсь, чему не знаю, сердце замирает, вдруг, ошиблась? Притопаю на пирс, а там никого?
Ирина так и сказала,
— Поцелуешь новую родню, если найдёшь, осчастливишь новостью, что блудный сын куда-то запропастился, вот и вся авантюра. Ну, ладно, хотя бы скорым внуком порадуешь.
Баба Нюра рвалась ехать вместе,
— Куда ты одна в чужое место на сносях?!
— Ну, допустим, ещё не на сносях, до сентября если что, вернуться успею.
— Ох и отчаянная ты баба, Маринка! — покачала головой, а потом благословила, — с Богом!..
Вот и посадку миновала, море совсем рядом, уже слышу, как оно дышит. На воде полный штиль, никаких волн, гладь, но лёгкий приливный шелест воды о камни приятно будоражит, я уже близко.
Впереди несколько каменных уступов, оставляю свою поклажу
И ещё… бежать со всех ног к знакомой крылатой широкой спине, что застыла над каким-то важным делом. Что-то рисует или пишет в блокнот, рядом спиннинг, а вокруг чинным полукругом устроилось несколько разномастных котов в ожидании ужина.
На мне лёгкие сандалии с мягкой подошвой, и я крадусь бесшумно, даже не дышу в надежде сделать ему сюрприз. Коты не выдают, наблюдают молча. Вот я совсем близко, татуировка ничуть не теряется под загорелой кожей, отчётливо вижу каждое пёрышко колоссальных по размаху крыльев. Уже хочу коснуться, как тогда и обвести их целиком, но тут поплавок с бульканьем уходит под воду, и я шепчу на ухо забывшемуся в своём деле рыбаку,
— Пора! — карандаш в его руке замирает,
— Я ждал, — чуть громче моего, но тоже шёпотом. Он даже не удивился, будто знал, но уверена, не мог почувствовать, что я рядом, иначе бы не бросил писать на полуслове,
— Откуда?
— Все сюжеты написаны до нас, забыла? — соображать некогда, удочка ходит ходуном,
— Аркаш, тяни! — он откладывает блокнот и хватается за удилище. Немного водит им под водой, чтобы обмануть добычу, а потом, описав зигзаг, вытаскивает здоровенную рыбину. Конец спиннинга сгибается чуть ли не пополам, кажется, сейчас либо лопнет леска, либо сломается вся конструкция.
Но нет, ещё мгновение, и гигант бьётся на плоских, поросших травой плитах пирса.
— Вот это улов! — смеётся Айс, — не помню, чтобы здесь такие ловились!
Осторожно снимает её с крючка и, едва удерживая, несёт к воде.
— Ты что, хочешь отпустить?
— Конечно, смотри какой красавец!
— А, как же коты? — мелкие хищники и, правда, застыли в напряжённых позах.
— Так она ж, волшебная! А этим проглотам мелочи наловим, они тут с обеда дежурят, сытые уже, — смеётся Айс, — давай, старуха, не теряй время, загадывай скорей желания, пока не отпустил!
Рыба, действительно, до этого извивавшаяся в его сильных руках, замирает, будто готова меня выслушать. Я соображаю быстро,
— Хочу, чтобы мой старик никогда меня больше не обманывал, не взглянул ни на одну старуху, какой бы красавицей ни была, чтобы оставался всегда только моим… — тороплюсь, чего ещё стребовать с рыбки, но Айс опережает,
— И чтобы мы жили долго и счастливо, и умерли в один день! — и выбрасывает её в море. Лишь успеваю добавить вдогонку,
— Но не скоро! — рыба, как будто всё поняв, и приняв во внимание наши пожелания, показывается из воды и, кивнув, или мне показалось, уходит на глубину, махнув на прощанье хвостом…
Эпилог
— Аркаш, а чего ты в блокнот записываешь всё время? — мы лежим на одеяле в саду под тенью абрикоса и лениво пережидаем жару. Его родители так рады, что готовы меня усадить в красный угол и молиться, или на руках носить, но я хочу лежать именно под абрикосом на одеяле, и чтобы кроме любимого мужчины, рядом никого не было.
— Так, мысли о жизни, — отмахивается, — не знаю, что выйдет.
— Ты снова пишешь? Это здорово!
— Посмотрим, кажется, поймал ветер. По крайней мере, появилось желание…