Снеговик
Шрифт:
— Пошли скорее, — Айс тащит меня со сцены в ту самую дверь, из которой пять минут назад материализовался сам, — сейчас они сообразят и рванут следом! О ком это он? Не успеваю спросить, но послушно бегу туда, куда ведёт.
Пока мы петляем по внутренним коридорам, начинаю связно мыслить и злиться,
— Ты всё-таки, гадёныш, Айс!
— Мне конечно, приятно что ты не забыла, как меня назвала, но всё-таки, лучше Аркаша! — смеётся он на ходу, наконец-то затаскивая в какую-то
Оказываемся в кабинете, вернее, в комнате отдыха или, что-то наподобие. Айс устраивается на кожаном диване, и не давая права выбора, затаскивает себе на колени. Умираю от сумасшедшего восторга, голова кругом! Это всё со мной что ли? Но я строга!
— Почему тебя не устраивает Айс, а гадёныш устраивает?
— Сам знаю, чего ж оспаривать! Не о том ты сейчас, Мариш, не о том! Кто у нас там? — указывает на живот. Мина довольнецкая, само любопытство, а руки, как у блудливого кота, так и лезут куда не надо.
— Говорю же снеговичок! — смеюсь и дразню.
— Да, ну тебя! — обижается, — у нас всего минут пятнадцать, потом засядешь с автографами, а меня вообще, разорвут!
— Мальчик, Аркаш, успокойся, потому и говорю снеговичок, а не Снегурочка! — а дальше у меня вопросы,
— Куда ты пропал, злодей? Почему сбежал?
— Так надо было, Мариш. По закону жанра!
— Ты помешался уже на своих законах! Объясни по-человечески!
— Время надо было. Тебе, чтобы заскучать и простить, — шепчет и целует меня при этом за ушком, так что мурашки разбегаются.
— А тебе?
— А мне, чтобы разобраться с призраками прошлого.
— Разобрался?
— Ага! Ты одна, никаких призраков, — больше ничего выспросить не получается, заткнул поцелуем, закружил, заворожил, всё забыла! Вернее, вспомнила! Как он умеет это делать! Только он так и умеет!..
Глава 46
Драгоценное время вышло. Я в помятом платье с зацелованными до кошмара губами, как будто осами ужаленная, собираюсь на выход. Айс всячески меня оправляет, а у самого галстук на боку и пуговки на рубашке невпопад застёгнуты. Вот мы парочка!
Перед тем, как выйти, останавливает,
— Мариш! — глаза серьёзные.
— Ммм?
— Замуж за меня выйдешь?
— А с чего ты взял, что уже прощён? А? Коварный искуситель!
— Так «Марианну» твою читал, — объясняет, ничтоже сумняся, — там всё написано.
— Читал? Ты же издатель, не корректор какой-нибудь!
— Ты дальше обложки заглядывала?
— Неа, мне обложка понравилась!
— А зря, там на развороте маленькими буковками снизу написано: редактор Аркадий Крылов.
— Ну, допустим. И что бы это дало? Я же только час назад узнала, кто такой Аркадий Крылов!
— Вот за то и люблю! — мне, конечно, в любви ни разу не объяснялись, но вот это признание, как-то не впечатляет.
— За что?
— За то, что
— А я думала, любят за другое.
— Да я тебя за всё люблю, давай говори уже скорей, замуж пойдёшь? А то нас с собаками искать начнут! Имей в виду, отказы не принимаются!
— По закону жанра? — не понимаю, мы сейчас живём или роман опять сочиняем?
— По нему самому!
— Тогда, чего спрашиваешь? — странно всё, как-то. Но я так рада его видеть!
— Формальность!
— Ну, раз так… — выдерживаю двухсекундную паузу, испытывая его нервы на прочность, — согласна, — смеюсь и схожу с ума от счастья! Фиг с ним, что всё сумбурно, но сейчас по-другому не успеть. Он целует в последний раз и открывает дверь…
А дальше полтора часа тяжёлой работы, в глазах мелькают развороты «Марианны», вспышки камер, правя рука уже онемела.
Мельком видела, как баба Нюра, прорывая кордоны назойливых журналистов, пробилась к Айсу и повисла на его шее, как родная. Он с большим удовольствием её обнял, и даже успел что-то сказать, отчего старушка зарделась и пришла в полный восторг…
Когда весь этот гудящий балаган рассосался, потому что службы магазина начали работать только на выход, перекрыв вход, мы отправились на банкет.
Мне бы уже не на банкет надо, а до дому, до хаты, всё-таки, шестой месяц беременности даёт о себе знать. Но если домой никак, то хотя бы в туалет.
Айс выпускает меня из своих рук очень неохотно, но не со мной же пойдёт?
— Я быстро, — успокаиваю, — пять минут, и вернусь.
— Хорошо, пока все подтянутся, успеешь, не спеши. Придёшь, как раз к столу.
Ну, я и иду… Знала бы, не пошла!
В туалете сталкиваюсь с Инессой!
— Боже, какие люди! — не удерживаюсь от сарказма, — опять сбежишь?
— А, чего мне бежать, я на работе, — пожимает узким плечиком, затянутым в тонкую ткань дорогой шёлковой блузы, образ безупречен: белое с чёрным, как шахматная королева, макияж тоже, как с обложки. В тонких пальцах длинная сигарета. Запах, должно быть приятный, насколько может быть приятен табачный дым дорогих сигарет. Мне в моём положении никакой не нравится. Вид гордый и независимый.
— Ну, да, — соглашаюсь, — то что ты его подчинённая было понятно с самого начала.
— Зато не понятно, кто ты? — она вроде бы не злится, напротив, произносит это с высокомерной усмешкой, но я улавливаю едва сдерживаемый гнев.
— Разве? — вопрос абсолютно невинен, — по-моему презентация, как нельзя лучше, представляет мою книгу, и то, что я её автор.
— Ну, да, — мне не нравится тон, который она избрала, и следующие слова оказываются ещё неприятней, — талантливый автор! — на слове талантливый Инесса делает особенный акцент.