Снежинка
Шрифт:
«Прыгаем!» в глазах товарища увидел лишь отчаянное согласие. Метр за метром, мы приблизились к краю обрыва и на самом краю прыгнули.
Солнце уже садилось, не было ни ветра, никакого-либо шума кроме нашего крика, Я оглянулся на друга и видел только искаженное страхом лицо, летящее с десятиметрового обрыва в реку, а через мгновение брызги и вода залило все.
Я чувствовал, как ледяная вода залило лицо, но это было не от погружения в реку, Я видел, как вода окутывает мое тело и в тот же момент исчезает. Мгновение назад Я летел в бурлящий поток, погружался в него, но как только дошел до уровня груди, все исчезло, не было ни воды, ни
2. Старик
Ко мне возвращалось сознание, либо Я летел к нему. Слышал оглушающий крик, который становился все ближе и ближе, до того мгновения пока не открыл глаза, а открыв их Я понял, что кричу Я… Я замолчал.
Надо мной стоял дед, не просто дед, а старче. Его лицо было сморщено временем и похоже на курагу, одет он был в толи изношенный пиджак толи китель бледно песочного цвета, лохмотья на ногах были не опознаваемы, сапоги изношены до такой степени, что подошва вот-вот отвалится, отец говорил про такую изношенную обувь: «Они просят каши». В руках у него было ведро, из которого он меня дважды окатил водой из ручья, Я не дополз до него всего метров десять. Смотрел он на меня, мягко говоря, с недоумением, да что тут таить, Я тоже не совсем понимал, что происходит.
Это неловкое молчание продолжалось минуты две, он подошел ближе и присел на колено, взял меня под руку и помог встать. Вместе мы пошли до его телеги, легким движением руки он швырнул меня в короб телеги забитый сеном. Не произнеся ни слова начел заваливать мои ноги, затем грудь, а когда дело дошло до головы он посмотрел мне в глаза, своими уставшими от жизни, мудрыми, старыми глазами, возможно, он искал и нашел какой-то ответ в моих, просто поднес палец к губам. Мне ничего не оставалось, лишь только покорно и смиренно довериться ему, Я закрыл глаза, и почувствовал, как теплое, но колючее сено покрывает мое лицо, этот давно забытый горьковатый запах полыни, горного ручья будил позабытые воспоминание о счастье, смехе и детстве. Телега поехала.
Подомной был матрац из сена, сено же и укрывало меня сверху, чувствовал каждую кочку своим раненым боком. Солнце палило, было душно и нечем дышать. Несколько раз Я толи засыпал, толи терял сознания, перемещаясь в детство.
Мне было тогда лет двенадцать. На улице была пренеприятнейшая погода, небо затянули свинцовые облака холодные как лед, пронизывающий ветер с невиданной силой носился по улицам, хлопая воротами и ставнями.
На краю нашей деревушки, в противоположном конце был участок, засеянный плодородными деревьями, яблони, груши, сливы, вишни. Мне казалось их там сотни! Хозяин был очень заботливым, ухаживал за своими деревьями, любил их как детей, и в тоже время он был нелюдим и грозен.
Мы опять шли вместе с Мишкой, он был в старой рубахе бежевого цвета, пуговицы были разных размеров и цветов, на локтях были заплатки, а рукава потерты. Брюки были черного цвета, точнее выцветшие черные, без карманов и без ремня, опоясался он веревкой. На ступнях были изношенные армейские сапоги, доставшиеся ему от брата.
Подойдя к излюбленному участку, перед нами стеною встал забор. В детстве казался не преодолимым, грозным и крепким. Хотя на самом деле, он был достаточно старым, доски уже постарели и как старики покрылись глубокими морщинами, солнце тоже не пощадило их, изменив навсегда теплый, приятный цвет дерева на холодный пепельный, словно высосав из них жизнь.
У нас была особая дощечка с отломленным краем, которая весела на одном гвозде. Отогнув ее, мы без труда преодолели преграду. Запах спелых плодов был восхитителен, сладок и приятен, он манил нас, как медвежат манит запах мёда.
Куда идти мы знали, перебегая от одного дерева к другому как шпионы, добрались до цели почти мгновенно. Это было самое большое дерево на участке, его высота не соврать была наверно метров семь. Огромные, тяжелые ветки тянулись в разные стороны, но увесистые и бесчисленные плоды прижимали их к земле.
– «Давай наверх! Там краснее и слаще!» крикнул Я.
– «Подсади, а Я тебя подтяну» сказал напарник.
Мы были маленькие и проворные, забраться было проще простого. На самом верху были огромные яблоки, Я их держал двумя руками. Одна сторона красная, другая желтая, когда падало солнце и яблоки были зрелые, казалось, что в воздухе зависали капельки меда, свет проходил сквозь них, они святились как лампочки.
Прочно усевшись на ветке, Я сорвал самое красивое, потер его о рубаху и поднес к носу, вдохнув его запах, сразу понял, что это самое вкусное, жадно откусил кусок и почувствовал как по моим губам, вскоре и подбородку потек сладкий яблочный сок. Мякоть этого прекрасного плода была слегка рыхлой, и настолько ярко желтой, что казалось почти прозрачной.
Как бы мы не ценили все эти прекрасные моменты, они останутся не до оценёнными в будущем, но счастье в том, что они были у нас!
Минут через двадцать мы были уже похожи на два объевшихся медом медвежонка, зависших на могучих ветках дерева. Тучи становились все чернея и чернея, ветер гнал холодный воздух, дрожь пробиралась сквозь тело, оглушительный раскат грома сокрушил все окружающее, за ним второй, третий, почувствовал, как пот потек по лбу и все затряслось, земля тряслась, дерево дрожало, дыхание замерло…
Оглянувшись начал искать Мишку, его не было ни надо мной ни подомной, пейзаж моментально изменился, Я был на дереве, а дерево стояло одно в зеленом и пустом поле, сильный порыв ветра качнул меня, не удержавшись Я начал падать, ветки распускались перед моим телом, падая махал руками пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь но увы, не получалось.
В испуге открыл глаза, и почувствовал, что телега все ехала и ехала. Под колесами были камни, мелкие сменялись крупными, сильно трясло. Приближался гром, Я слышал звук армейского мотоцикла, наверно даже двух, шум выхлопа перебивал друг друга. Страх начал овладевать мной, сперва моим разумом, вскоре и телом. У меня был только нож, который Я захватил с собой, но, увы, не мог его нащупать.
Мотоциклы приблизились, телега со скрипом остановилась. Речь была ели слышна, различимы только два голоса, один очень эмоциональный, второй монотонный. С каждым криком сердце билось быстрее и быстрее, боль в боку начала резать меня на части, чувствовал, как в меня снова вцепилась овчарка зубами, стараясь вырвать кусок плоти.
Свои стоны Я обуздал, а вот дышал Я с надрывом и сквозь боль. Пульс был подобен ударной волне, растекающейся по всей округе, сотрясая все на своем пути. Я пытался лежать, не дышать и не думать о плохом, но в такие моменты это сложнее всего сделать. Пытался притвориться камнем, уйти от реальности, повторяя себе: