Снежинка
Шрифт:
— Что он здесь делает? — зло смотрю на Ника, — мы же договорились, для него вход к нам домой закрыт, — не скрываю своё негодование.
— Ксюш, подожди, — подаёт голос Матвей, — не гони меня, дай мне всё объяснить и я уйду. Если хочешь, больше не увидишь меня, даже, когда будешь приезжать к Арине в гости, я буду уходить из дома, — говорит этот козёл.
Сижу с открытым ртом, это, как интересно он собирается находиться с Аришей в одном доме? Что я пропустила, не общаясь неделю с подругой? Перевожу взгляд
— А с чего ты взял, что будешь находиться в одном доме с Аришкой? — приподнимаю одну бровь вверх, — она тебя никогда не простит за измену! — говорю ровным голосом.
— Вот об этом я и хочу, поговорит, — делает глубокий вдох, — Ксюш я не изменял Арине, я люблю её и дочку люблю, — его голос, почему-то изменяется дрожит.
— Я своими глазами видела, как ты не изменял! — начинаю ещё сильней злиться.
— То, что ты видела правда, — смотрит твёрдо, — мы находились в одной постели, но я не изменял, это всё Машка подстроила, — голос срывается на грохот.
— Не произноси имя этой здесь! — шиплю как змея.
Ненавижу обоих, сколько боли они причинили Арине.
— Она, что насильно уложила тебя в постель? А нет! Подожди, — поднимаю руки верх, чтобы он молчал, — она тебя заставила! Точно: пришла к тебе, отвела в комнату, приказала раздеться, уложила в постельку, занялась с тобой сексом, а после уложили баиньки, спев перед этим колыбельную, и сама решила остаться, — выдавливаю в слова весь яд, который у меня есть.
Я с ней спал, но не изменял, бесит сволочь.
— Матвей ты даже вины своей не можешь признать, изменил, так будь добр, не отрицать этого! — качаю головой.
— Всё достали! — лезет в карман куртки, — слушай запись и делай выводы, — перед домной появляется маленький диктофон.
Сам садиться напротив меня, включает запись. Только сейчас замечаю царапины на лице, похожи на следы от ногтей — это кто его так? Да хотя, какая мне разница, поделом ему! Мало, нужно было всю его смазливую морду расцарапать. Перевожу взгляд на диктофон, начинаю слушать.
С каждым услышанным словом на записи, слёзы ещё сильнее текут по моему лицу, скатываясь по подбородку на шею. Чувствую горячие ладони Никиты на своих плечах, слегка сжимает, целует в макушку. Поднимаю глаза на Никиту.
— То есть, если бы я рассказала тогда, из-за чего всё это произошло, Арина была бы счастлива, а Снежка росла с обоими родителями? — реву, чувствую вину за собой, что распаляла грудь всё сильнее по мере осознания случившегося, — это я виновата, я не разобралась, я плохая подруга, — утыкаюсь в грудь мужа.
— Блин малыш, да почему ты считаешь себя виноватой? Ты самая настоящая подруга, какая только может быть! Ты хранила секрет все четыре года, поддерживала Аришку, стала крёстной
Поднимаю взгляд на Матвея, у него у самого в глазах блестят слёзы, взгляд растерянный, наверное, не ожидал столько слёз, из одной девушки. Выбираюсь из объятий мужа, встаю, подхожу к Моту и обнимаю, знаю, Ник не будет ревновать.
— Матвей прости меня, пожалуйста, что не верила, считала предателем, — снова реву.
Эх гормоны, гормоны. Бедные мужики, сколько они терпят?
— Ксюш! — обнимает в ответ по-дружески за плечи, — мне не за что тебя прощать. Ты поможешь всё рассказать Арине, меня она слушать не станет, даже видеть не захочет. Может даже не любит уже, — слышу по голосу, Матвей превратился в квашеную капусту.
— Любит Матвей, любит и всегда любила, она в этой Америке ни с кем не встречалась. Да и вообще, ты у неё единственный мужчина был, — отстраняюсь от парня, глаза горят, на лице счастливая улыбка.
Сбоку от нас раздаются не понятные: завывание, всхлипы. В недоумении переглядываемся с Матвеем, поворачиваем головы в сторону, и таращимся округлившими глазами на источник шума.
15.2
Антон сидит за столом, одной рукой подпирает голову, второй с полотенцем закрывает лицо, издавая те самые звуки.
— Антош ты чего? — спрашиваю осторожно.
Тоша убирает полотенце, смотрит на нас совершено сухими глазами, только на дне плещутся черти.
— Птичку жалко, — притворно плачущим голосом говорит друг.
— Какую птичку? — спрашивает Матвей.
Перевожу взгляд на мужа, тот опустив голову на сложенные руки на столе, беззвучно смеётся, плечи ходят ходуном.
— Вух, — выдыхает Тоша, — ту самую, вы чего тут сырость развели, ладно Ксюха, в положении и она девочка! Но вот от тебя друг, я такого не ожидал! — мотает головой, хмуря лоб, обращается к Матвею.
— Такого, это какого? — прищуривается Мотя, упираясь взглядом в Тошу.
— Да ты, как баба нюни распустил! — хохочет Тошик.
— Вот дать тебе в бубен, да жалко становится, вдруг снова услышу эти страшные всхлипы, — усмехается Мот.
Смотрю на эту картину, и до меня доходит. Да они стебутся друг над другом! Слёзы на моих глазах высохли, это они специально, что ли?
— Блин парни хватит мне жену пугать, — ворчит Ник.
— Антон, идиот, я ведь правда начала переживать, сидит тут здоровенный мужик, и плачет! — упрекаю друга.
— Всё Ксюш, прости, больше так не буду, — извиняется Антошка.
— Так всё шутки в сторону! — становится серьезным Матвей, — Ксюш ты мне поможешь? — показывает на царапины, и смотрит с надеждой.