Снежная слепота
Шрифт:
Харп упал на четвереньки и осторожно подполз к краю воронки.
В глубине ледяной трубы, уходящей отвесно вниз, извивался подвешенный на гарпунах снежный червь. Его фиолетовый зев, как и прежде, был раскрыт: из него торчало древко гарпуна.
– Эниса! – с отчаянной надеждой закричал Харп.
Он пытался убедить себя в том, что у Энисы, когда она сорвалась вниз, был шанс невредимой долететь до дна и успеть отбежать в сторону, прежде чем огромная туша снежного червя, конвульсивно дергающаяся в отчаянных попытках освободиться, расплющила ее о ледяную стену лаза.
Ответом ему стал только ледяной треск, вырвавшийся из ротового отверстия зверя вместе с облаком пара, пропитанного отвратительнейшим зловонием.
Харп невольно отшатнулся от выхода из лаза. Сев на утоптанный снег, он посмотрел на Марсала, до которого было теперь всего метров двести.
С убийственной ясностью он понял, что можно сколько угодно тешить себя призрачными надеждами на то, что Энисе каким-то чудом удалось спастись, но рано или поздно им с Марсалом все же придется спуститься в лаз снежного червя, чтобы убедиться в том, что ее больше нет в живых.
Жизнь человека в обмен на пойманного монстра… Стоило ли одно другого?..
Откуда-то из глубины сознания пришла мысль о том, что ни одно новое начинание не обходится без жертв. А жизнь этой несчастной женщины была настолько пуста и беспросветна, что смерть для нее явилась тем самым выходом из заточения, который она не надеялась найти.
В душе Харпа все перевернулось, когда он понял, сколь жалкое оправдание пытается он для себя придумать.
Вскочив на ноги, он выдернул из снега гарпун и, подбежав к краю воронки, наклонился над ней.
– Ну, давай! – закричал он как безумный, обращаясь к повисшему на веревках снежному червю. – Ну, что же ты!.. Давай! Я здесь!..
Как будто услышав призыв Харпа, а скорее всего просто почувствовав тепло его тела, снежный червь рванулся вверх по ледяной трубе выхода.
И когда его головная часть поднялась над краем воронки, Харп расчетливо и хладнокровно вонзил гарпун в широко распахнутый зев.
Из пасти зверя вырвался оглушительный стрекот. Он попытался сомкнуть роговые пластины, чтобы прикрыть израненный зев, но это его движение только способствовало тому, чтобы металлические пластины на острие гарпуна разошлись в стороны, раздирая плоть и причиняя мучительную боль. Фиолетовая жидкость, до этого медленно вытекавшая из пасти, хлынула широкой струей, заливая края воронки.
Харп схватил последний оставшийся у него гарпун и с размаха всадил его в изуродованный зев снежного червя.
Брызжа фиолетовой кровью, снежный червь провалился в ледяную трубу выхода, повиснув на удерживающих его веревках.
– Все… – беззвучно, одними губами произнес Харп и почти без сил опустился на снег.
Глава 10
Марсалу пришлось как следует тряхнуть Харпа за плечо, прежде чем он поднял голову и посмотрел на Марсала долгим, бесцветным взглядом бесконечно усталого человека.
– Эниса погибла, – сказал Харп и протянул Марсалу руку.
Марсал помог ему подняться.
– А как снежный червь? – спросил он.
– Ты что, не понял, что я сказал? – со злостью глянул на него Харп и снова повторил: – Эниса погибла.
– Да, – коротко кивнул Марсал. – Ты уже сказал.
При этом выражение лица его ничуть не изменилось, а голос звучал так, словно ничего и не произошло. Он совершенно искренне не мог понять, чего ради Харп дважды повторил слова о смерти Энисы?
Харп наклонил голову и провел ладонью по шее.
– И это все, что ты можешь сказать? – cпросил он, взглянув на Марсала исподлобья.
– А что тут говорить? – недоумевающе развел руками тот. – Мы все могли погибнуть.
Харп выпрямил спину, расправил плечи, запрокинул голову назад, прикрыл глаза и, набрав полную грудь студеного воздуха, на время задержал дыхание.
Видимо, в самой природе человека заложена тенденция, что бы ни случилось, искать виноватых на стороне. В чем можно обвинить Марсала? Разве лишь в том, что он воспринял известие о смерти Энисы с полнейшим равнодушием? Так что с того? В этом мире смерть все время ходит за человеком по пятам, а потому и не является чем-то из ряда вон выходящим. Смерть одного из обитателей дома означала для остальных только то, что вновь освободилось место для новичка.
Смерть как образ жизни – парадоксальная, но отнюдь не абсурдная концепция. Подобные философские системы существовали и прежде.
Харп резко выдохнул воздух, который уже начинал жечь легкие, и открыл глаза.
На мгновение ему показалось, что он вновь прикоснулся к какой-то иной жизни, от которой остались лишь смутные воспоминания. Но теперь это было нечто иное, совершенно не похожее на то, что пригрезилось ему, когда они с Энисой обсуждали теорию о возможности существования мира-тюрьмы.
Харп взглядом отыскал Марсала. Тот стоял на краю воронки, с любопытством глядя вниз.
– Надежно вы его зацепили, – сказал он, оглянувшись на Харпа.
– Что будем делать теперь? – спросил Харп.
– Ждать, когда он издохнет, – ответил Марсал. – Пока он жив, к нему не подойдешь: одним ударом хвоста размажет по стене.
– И как долго ждать? – поинтересовался Харп.
– Да кто ж его знает, – пожал плечами Марсал и снова заглянул в воронку. – Выглядит он довольно-таки вяло, и кровища из него здорово течет.
– Ты считаешь, что эта фиолетовая жидкость – кровь? – спросил Харп.
– А что же еще? – Марсал носком ботинка отколол от края воронки ледышку и кинул ее вниз, чтобы посмотреть, как отреагирует на это червь. – Совсем вялый, – как будто даже с сожалением покачал головой он, не дождавшись от червя никакой ответной реакции.
– И что теперь? – снова спросил Харп, чувствуя, что с трудом сдерживает вновь поднявшуюся волну раздражения. – Будем просто так сидеть и ждать, пока червь издохнет?