Снежная Жаба
Шрифт:
Слабак, неженка, размазня! Холеный хлыщ! Спинка у него, видите ли, нежная очень! А ну вставай! Нет, сначала аккуратно пристрой в расщелину прибор, вот так. Не смей! Не смей терять сознание!!! Тогда ты точно выронишь Михаэля, он расплачется и привлечет внимание! Держись, мутант хренов!
Удержался. От такого манящего, такого спасительного ухода от реальности удержался, и держало его на грани бытия тихое посапывание сына.
Он даже смог прибор спрятать, да.
А вот подняться и уйти отсюда, пока не поздно, не смог. Не пустила боль, злобно караулившая
И что делать? Есть два варианта — немного отдохнуть здесь, дождаться, пока боль чуть-чуть успокоится, и, двигаясь с максимальной осторожностью, отправиться, наконец, в путь. Это первый вариант.
И второй — израсходовать на самоисцеление остатки ментальных сил. И двинуться в лес сильным физически, но абсолютно беспомощным ментально. Без оружия. С ребенком на руках. Будучи не в состоянии почувствовать приближение опасности, хоть двуногой, хоть четвероногой…
Нет, лучше первый вариант, с отдыхом. Да, двигаясь с максимальной осторожностью, он будет идти медленно и до темноты не успеет дойти. Но не факт, что он доберется до темноты после самоисцеления, и тогда вероятность того, что они с Михаэлем вообще куда-то придут живыми, начнет стремительно терять позиции.
Куда доберется? Тут без вариантов. Туда, куда они собирались на экскурсию с Локом. И где живут, если верить ощущениям пса, хорошие люди.
И живут, что самое главное в их с Михаэлем ситуации, весьма уединенно.
Хорошо, что они с сыном сейчас находятся с «правильной» стороны горы, потому что еще раз преодолеть перевал Кай не сможет. Тем более ночью.
Ну что же, посидим, отдохнем.
Но едва Кай собрался сменить неудобную корточковую позу на удобную сидящую, как сверху послышался жуткий, переполненный безумным ужасом крик:
— Не-е-е-ет!!! Это неправда! Вы просто плохо искали моего мальчика! Пустите меня! Пустите, я сама посмотрю! Пошли вон! Не держите меня! Я вас ненавижу!!!
Мужские голоса невнятно бубнят что-то, судя по тону, успокаивающее, но Вика явно никого не слышит:
— Михаэ-эль! Помпошечка!! Солнышко мое родное!!! Отзовись, ты где?!!
Сладко спавший мальчик вздрогнул и недоуменно открыл глазки. Потом тонкие серебристые брови слились в одну полоску, носик наморщился, и Кай понял — на выходе жалобный плач. Маме ведь плохо, мама плачет, а Михаэль не любит, когда маме плохо.
В общем, выбора не было. Форс-мажор, понимаете. Расходуем НЗ.
В первую очередь Кай настроился на эмоции сына и обволок его пушистым облаком радости — на самом деле у мамочки все хорошо, она в порядке, она спит и очень хочет, чтобы и Помпончик (какое забавное прозвище!) тоже спал. Крепко-крепко. И ничего не боялся, потому что рядом — папа.
Это было легко. Гораздо легче, чем с обычными людьми. Потому что его малыш — эмпат.
И через минуту Михаэль уже снова уютно сопел у папы на руках. А еще через пару минут прекратились и отчаянные крики его мамы — похоже, ей ввели какое-то мощное успокоительное. Но вполне возможно, что поиски
На качественное самоисцеление не было ни времени, ни сил. Поэтому Кай всего лишь отключил болевые рецепторы — раньше он никогда такого не проделывал, но все когда-то бывает впервые, — выпрямился во весь рост, прислушиваясь к ощущениям, и уверенно зашагал в ту сторону, где накануне они с Локом видели поднимавшийся вверх дым из трубы.
Глава 32
Если бы с ними был Лок! Эта скотина Дитрих лишил их с сыном и надежной защиты, и проводника.
Тогда, с горы, Кай зафиксировал лишь общее направление движения, не присматриваясь к возможным ориентирам. Он ведь рассчитывал на помощь своего пса.
Идти до убежища лесного отшельника, по приблизительным прикидкам, было не больше двух часов. Но то ли прикидки прикинулись слишком приблизительными и оптически уменьшили расстояние, то ли он сбился с пути…
И последнее «то ли» плохо. Очень плохо. Потому что сил все меньше, причем если физические пока держатся стоически, то ментальные ослабевшими руками цепляются лишь за упорство.
Он должен спасти сына, должен! Иначе… все зря? Он, Вика, Михаэль — зачем тогда все это? Шутки высшего разума?
Нет, испытание.
Или наказание?
Ты захотел нормальных человеческих отношений, тепла, любви, счастья? Совершенно забыв при этом, кто ты. Вернее, ЧТО ты. И среди КОГО ты живешь.
Не смог удержаться тогда? Ты ведь хотел — так ты сам себя убедил — всего лишь вырвать девушку из липких похотливых лап «белокурой бестии» и отвести ее к ближайшему поселку, где имеется связь. Но стоило Вике просто прикоснуться…
Вот и иди теперь, шагай на автопилоте, со свистом втягивая потрескавшимися губами колючий воздух. Колючий потому, что во рту пересохло до боли, казалось, что и туда добралось солнце и обожгло все внутри. Хотя солнца-то как раз уже почти не было, оно подкатилось к вершине горы и кокетливо выглядывало теперь оттуда, приглашая в опочивальню.
А значит, он идет уже не меньше четырех часов. И никаких признаков человеческого жилья вокруг. Вообще.
Будь он в норме, легко смог бы настроиться на «прослушивание» окрестностей и отыскать людей. И даже тех жалких остатков ментальных сил, что у него были сегодня днем, вполне хватило бы…
Но жалкие остатки сейчас соскальзывали с монолита упорства, не в состоянии больше держаться. И низкий старт приняла копившаяся все это время боль — рецепторы вот-вот перейдут в положение «вкл»! Спина ведь продолжала травмироваться, причем все сильнее, трещины сочились то ли кровью, то ли еще какой гадостью. Мокрые были, в общем.
Кай в изнеможении присел на поваленное дерево и с тоской осмотрелся по сторонам. Затем положил сына на мягкий мох и принялся разминать затекшие руки. Затекшие во всех смыслах — и мышцы окаменели, и повязки на ладонях заскорузли.