Снежные кружева
Шрифт:
Такой забавный малый. Улыбка трогает уголки моих губ. Неужели у меня есть сын? Я смотрю на Машу, скрестившую руки на груди. Она нервничает, и мне остаётся только догадываться, что именно так огорчило её…
— Петь, давай-ка, иди в комнату, поиграй на диване. Я сейчас с дядей договорю и кашку варить поставлю.
Мальчик с грустью смотрит на меня, будто бы теряет последнюю надежду заполучить отремонтированный грузовик, но всё равно послушно выполняет требование «матери».
Он убегает в комнату, и я провожаю его взглядом. Я думаю, как теперь со всем этим быть, ведь ребёнок привык
— Вам лучше всего уйти. Если Лёша вдруг придёт… — пытается прогнать меня Мария, а я встаю на ноги и приближаюсь к ней. Указательным и средним пальцами правой руки поднимаю её голову за подбородок, вынуждая смотреть мне в глаза.
— Это мой сын, да? — задаю единственный вопрос, ответ на который желаю получить незамедлительно.
— Это мой сын! — с вызовом отвечает Мария.
И я вижу кое-что в её взгляде, что показалось мне очень знакомым, но чему я не придал значения сразу: она родственница Юли. Даже может быть сестра.
— Уходите! — принимается требовать она.
— Нет. Я никуда не уйду! Я соберу сыну грузовик, а вы сварите ему кашу, а потом мы поговорим о том, как быть дальше…
Нижняя губа Марии дёргается, несмотря на то, что девушка пытается сохранять спокойствие. Она не устраивает истерик, в отличие от своего недоделанного парня, не кричит и не плачет.
А самое главное — она не отвергает тот факт, что это мой сын…
Часть 6. Мария
Я не могу смотреть в глаза Петькиного отца и врать, что он ему неродной. Мальчик с таким восхищением говорил о том, что тоже хочет папу, как все те детки, которых показывают в мультиках и фильмах… И каждый раз сердце сжималось от мысли, что папа о нём знать ничего не желает.
Юлька говорила мне, что он отправил её куда подальше и знать больше не хочет. О сыне слушать даже не стал ничего, а теперь вот явился… Голову посещает бредовая мысль: а если бы он не прогнал сестру? Быть может, Юлька была бы жива… Она успела бы доехать до роддома, но теперь поздно думать, что было бы «если»…
Я смотрю в янтарные с тёмными вкраплениями глаза Евгения, совсем такие же как у Пети, и понимаю, что мой мир разрушится, если он отнимет сына… Я же мальчика, как родного люблю. Хоть и не вынашивала, а материнский инстинкт проснулся сразу, как увидела его. Повезло ещё, что опекунство оформить позволили… Я вздыхаю и не выдерживаю напористый взглядЕвгения. След его прикосновения к моему подбородку всё ещё горит на коже.
«А может, это твой шанс? Лёша с Петей не особо ладил, а так могла бы свою семью создать… Своего сына родить, а не над племянником носиться, как наседка», — шепчет вкрадчивый голос в голове, но я отгоняю эту мысль, чувствуя, как она оставляет неприятный осадок.
Я не хочу так… Мне не нужна семья без Пети. Слёзы начинают пощипывать глаза, подбираясь к уголкам, чтобы предательски скользнуть по щекам. Расплакаться мне не позволяет голос сына. Я оборачиваюсь и смотрю на него. Петя стоит в дверном проёме, прислонившись к косяку, и смотрит на нас с Евгением.
— Ма-а-ам, я кушать хочу! — выпячивает он нижнюю губёшку.
— Ставлю молочко на плиту, милый! Сейчас приготовлю… — принимаюсь кивать я и подхожу к газовой плите. Молоко я уже налила в небольшую кастрюльку, но газ разжечь не успела.
— Мам, а можно дяде пойти со мной и починить масынку? — Петя делает бровки домиком, и я не могу ему отказать, но кажется, что Евгений не нуждался в моём одобрении.
Он проходит мимо меня и оказывается рядом с сыном, а у меня сердце начинает работать быстрее отбойного молотка, когда вижу, как быстро им удалось найти контакт. Петя вообще закрытый ребёнок, он особо ни с кем не общается из местных, а тут так быстро сразу симпатией проникся.
Чувствует кровиночку?
И тут меня осеняет: чтобы забрать ребёнка Евгений должен сделать анализ ДНК. Он просто обязан сделать тест. Пока я законный опекун Пети, я не отдам ребёнка, а дальше мы придумаем как поступить… Может быть, сам мужчина снова откажется от идеи забрать ребёнка себе? Он ведь уже отказался, когда Юля к нему ездила…
Молоко начинает закипать, и я хватаю пачку с манкой в руки, чтобы плавно насыпать немного и получить кашу без комочков. В душе зарождается надежда на то, что я смогу отстоять права за своего сына. Потому что Петя мой сын. Это я была с ним в самые непростые времена. И я не позволю просто взять и забрать его у меня.
Часть 7. Мария
Пока я думаю, как правильнее всего поступить, каша начинает пригорать. Хорошо хоть, что реакции достаточно, чтобы сделать всё за сотую долю секунды. Я быстренько переливаю кашу в тарелку, чтобы не напиталась запахом гари, потому что иначе Петя кушать не станет, и заливаю кастрюлю водой.
Вот и додумалась…
Ох уж эти мысли, терзающие душу…
Смотрю в сторону комнаты Пети, откуда доносится смех Евгения и крик сына: — Белу на аболдаж!
Они там что пиратские игры устроили?
Ноги подрываются пойти к ним, но я удерживаю себя. Каша немного остынет, и я позову сына есть, а потом мы с его отцом поговорим, как взрослые люди, которым следует искать компромиссы.
Я слышу, как открывается входная дверь и смотрю на неё. Лёша стоит на пороге и с улыбкой разглядывает меня. Однако улыбка какая-то натянутая, фальшивая, что ли. Лёша похож на бешеного обиженного человека, и мне становится не по себе. Ещё не хватало бы, чтобы Петя стал свидетелем ссоры.
— Мань, я неправ был. Слушай, давай замнём эту ссору, а? Как-то нехорошо на душе, что вот так получилось. Ладно? Это же городской, ты бы не стала с ним! — он смотрит на мужскую обувь, стоящую на коврике, и замолкает.
Я слышу, как хрустят костяшки его пальцев. Хватаю пуховик, накидываю его на плечи, а попутно засовываю ноги в валенки.
— Выходи! — строго говорю я, и он выходит.
— Он чё у тебя щас? Ты совсем уже с ума сошла? Какого чёрта происходит, Маша? — начинает рычать Лёша, а я стараюсь не смотреть ему в глаза, чтобы не видел, как больно и обидно мне от этих претензий.
Мне и без него тошно, а теперь он ещё со своими возмущениями…
— Лёш… Всё гораздо сложнее, чем тебе кажется! Этот мужчина не совсем простой заезжий, он…