Снежные кружева
Шрифт:
— Вы пока ставьте чайник, я умею топить печь. Не волнуйтесь! Дом вам не разнесу.
Она улыбается уголками губ и подходит к газовой плите. Я баллоны эти бордовые уже сотню лет не видел. Такое ощущение, словно реально в музее оказался.
Открываю заслонку дымохода и принимаюсь разжигать огонь. Ещё в походах, помнится, делал всё это при помощи камней, поэтому проблем со спичками не испытываю. Уже скоро поленья начинают потрескивать, а от печи идёт такой жар, что я снимаю куртку и вешаю её на крючок около двери.
Мария наливает чай, и аромат липы проникает в носовые пазухи, витает в них, пробуждая желание поскорее сделать глоток этого напитка, пахнущего мёдом. Наверное, переел в детстве липовый мёд, раз теперь проходит такая ассоциация.
Я присаживаюсь за стол и обхватываю руками кружку. Тепло разливается по организму, согревая его, как материнские объятия. Оказывается, я всё-таки замёрз. Вот же! Главное не разболеться, а то буду встречать Новый год на больничной койке, потому что если я простываю, что случается крайне редко, то непременно попадаю в белые стены палаты…
Подношу кружку к губам и делаю глоток. Стон наслаждения, больше похожий на мычание, срывается с губ, и мне становится немного стыдно.
— Евгений, а как вы сюда попали? — спрашивает Мария.
— Ну как же? Вы забыли? Отелло разбил лобовое стекло в моей машине, и вы пригласили меня на чашечку горячего чая… Ох уж эта девичья память…
— Я не об этом, — смущённо улыбается девушка, и на её щеках появляется румянец. — И, между прочим, Лёшу вы не видели. Это мог сделать кто угодно, с вашей машиной.
— Ну да… Белки в снежки решили поиграть, — покачиваю я головой. — А если вы о том, как я забрался в эту глушь, то у меня здесь дело. И вам, Мария, возможно, удастся мне помочь.
— У меня? — глаза Маши широко распахиваются, я бы даже сказал — лезут из орбит. Она пожимает плечами и выжидающе смотрит на меня.
— Вы!.. Надеюсь на это. Я ищу девушку с фамилией Никольская.
Маша внезапно начинает кашлять, поперхнувшись чаем. Она даёт мне понять, что Юльку знает… И притом очень хорошо.
— А вам какая именно Никольская нужна? — задаёт она вопрос откашлявшись.
— Юля, — отвечаю я и вижу, как в мгновение меняется выражение лица Марии. — Что-то не так?
— Вы опоздали на четыре года, — глухо шепчет она, переводя взгляд на окно. — Юля умерла во время родов.
Я со свистом выдыхаю весь воздух, скопившийся в лёгких. Виски сдавливает тисками. Юля. Умерла. Она же молодая совсем была! Как же так? Чёрт!
Стоп! Она умерла во время родов! Значит, ребёнок всё ещё жив!
— А ребёнок? — спрашиваю я. — Что с ребёнком?
Мария принимается часто дышать и смотреть на меня перепуганными глазёнками.
Ну давай! Скажи, что он жив! Что мой сын или дочь живы!!! Ну!!!
— Что с ребёнком? — цежу я сквозь зубы, стараясь сделать интонацию твёрдой.
— Он… Он… Ребёнок… То… Он тож…
Входная дверь открывается, и мы с Марией резко оборачиваемся в её сторону.
— Машунь, Петрушка ждал не захотел больше, увидал в окошко, что ты идёшь, и к мамочке проситься начал! — произносит вошедшая с маленьким ребёнком старушка и смотрит на нас, а я на него…
На мальчика в забавной шапке-ушанке с раскрасневшимися носом и щёчками…
Часть 5. Евгений
Мальчишка внимательно глядит на меня несколько секунд, а потом переводит взгляд на Марию.
— Мама, кто это? — спрашивает он звонким голосом.
— Никто… — отвечает Маша с улыбкой, и меня берут за живое её слова.
Меня никогда раньше не называли так…
«Никто»…
Маша подходит к мальчику, присаживается рядом с ним на корточки и принимается расстёгивать шубейку и развязывать шапку. Она поднимает взгляд на бабушку, которая явно не собирается уходить и внимательно разглядывает меня, ничуть не стесняясь, что это несколько неприлично.
— Баб Даш, спасибо вам большое, что Петеньку привели. Я дальше сама. Спасибо! — улыбается Маша.
— А это что за хрен такой? — задаёт вопрос бабушка.
Спасибо! Ещё одно ласковое в мой адрес! Тут совсем не умеют по-человечески общаться? Такое чувство, будто я попал в отряд «Быдло». Неужели в деревнях все так себя ведут? Или это какая-то особенная деревня? Юлька вроде не была такой…
— Баб Даш, он Иваныча ждёт, чтобы машину его вытащил… Городской. Скоро уедет. Вы не волнуйтесь.
— Ну ладно! Пойду я! Ручейки уже по спине побежали…
Бабушка ещё раз зыркает в мою сторону, что-то шепчет себе под нос и уходит, пожелав Маше и мальчишке хорошей ночи.
За окном уже начинает темнеть, и мне тошно становится, что вот так по-идиотски примчался сюда и теперь могу уехать ни с чем. Если бы я только сразу узнал, что Юля беременна от меня. Я же думал, что она сбежала, что испугалась отношений и бросила меня.
— Ты когда уйдёс? — спрашивает у меня мальчик, выбивая из лёгких воздух.
Он подходит к столу и присаживается на то место, где сидела Маша. Ребёнок начинает щуриться, глядя на меня. Его русые волосы торчат в разные стороны — последствия снятой шапки. Я смотрю на него и понимаю то, что сразу стукнуло в голову: он Юлькина копия. Так сильно похож на свою мамочку, что остатки сомнений развеиваются — Маша ему не мать.
— Зависит от многого… Я поговорю немного с твоей мамой, если ты не против?!
— А потом починис мне глузовик? У него колесо сломалось, а мама говолит, сто его никак не сделать…