Снежные люди
Шрифт:
— Не хочу, спасибо! — И Чамсулла ушел.
— Возмущается так, будто это я выдумал снежного человека, — сказал с досадой Мухтар вслед парторгу.
Только вышел Чамсулла, как порог переступил колхозный кладовщик Раджаб, прозванный Одноглазым. Он, как всегда, навеселе. Молча подошел он к Мухтару, молча пожал руку, с шумом отодвинул стул и сел, пристально глядя на председателя сельсовета единственным глазом.
— Выпил? — спросил Мухтар.
— Да.
— Для храбрости?
— Может быть. С каптаром, «сельсовет», дело нешуточное. От него всего можно ждать. Он и на колхозный склад может явиться. А что?
— Зачем?
— Откуда мне знать?.. Мало ли что он может натворить... на складе. Но разговор сейчас не о том. Вот скажи: ты мне друг?
— Допустим, что дальше?
— Не «допустим», а прямо скажи: да или нет?
— И да и нет.
— Ох и не люблю же я людей, которые из своего сердца делают хурджин!
— Ты хочешь, чтоб я сказал «да»? Хочешь выжать из меня это слово? — поморщился Мухтар.
— Зачем выжимать? Вот наш парторг Чамсулла — я с ним сейчас нос к носу столкнулся — так он мне прямо в лицо сказал: «Нет!» И правильно, у мужчины одно слово должно быть, а не два. — Раджаб щелкнул пальцами. — Правильно говорю?
— Чамсулла настоящий мужчина, и если он скажет, что у тебя есть хвост сзади и длинные уши на лбу, то я могу это заверить и приложить вот эту самую печать, — промолвил Мухтар и достал из кармана кисет, а из кисета вытащил круглую гербовую печать.
— Эхей, зачем, ну зачем прикладывать печать на пустяковую бумажку? Жалко... У меня есть один акт...
— Что, крысы опять съели брынзу?
— Нет... На этот раз хуже... Мы же, дорогой «сельсовет», хоть и дальние, но все же родственники. — Раджаб было протянул руку к печати, но Мухтар спрятал ее в кисет и сунул обратно в карман.
— Родственники, говоришь? Как же: на одной переправе спинами стукнулись... Пошли, пошли, люди уже ждут.
Мухтар хотел встать, но Раджаб удержал.
— Сядь-ка, дорогой «сельсовет»! Добрый ты человек, а с добрым и посидеть приятно. — И Раджаб вытащил бутылку. — Еще летом кунак привез. Люблю я эту штукенцию! Ты только на этикетку взгляни: черный тур на скале. Эмблема!
— Скоро вы сделаете эмблемой каптара под зеленым сводом ледника! — возмутился Мухтар. — Ну, не дурачься. Лучше выпей крепкого чая.
— Да что там чай... Чай, дорогой ты мой, не коньяк, много не выпьешь. А эта... — Раджаб чмокнул бутылку и поднял над головой. — Это же золотой ключик, открывает все тайники на земле.
— И даже двери колхозного склада? Ты смотри у меня!
— Нет, Мухтар, глубоко ошибаешься.
— Клади свою эмблему обратно и пошли...
— Эх, непонятливый ты человек, — покачал головой Раджаб. — Давай выпьем! Я же от тебя ничего не требую, а ты уже готов думать обо мне дурное... Нет, дорогой «сельсовет», я тебе — друг!
— Пьющий в долг, говорят, дважды пьянеет. Ты это знаешь?
— Не знаю. А разве это плохо?
— Нехорошо. Раз пьянеет, когда выпьет, а другой раз, когда поймет, что натворил во хмелю.
— Ну что ж, а чай пить все-таки не буду! — Раджаб спрятал бутылку и встал.
— Мы уходим, дочка! А ты не идешь?
— Я устала сегодня, — сказала Айшат, выходя из своей комнаты.
— И не страшно тебе одной оставаться в сакле, Айшат? — удивился Раджаб.
— А чего мне бояться? Надеюсь, снежный человек не пожалует в гости... — улыбнулась Айшат.
— А что ж? Запри, Айшат, хорошенько двери и никуда не выходи, — погрозил пальцем Раджаб. — Каптара недавно видели у недостроенной бани...
— Наверно, блохи замучили, хотел помыться, — усмехнулся Мухтар.
— И не только у бани. Он, говорят, часто появляется у сакли Адама, где живет Хева.
— Пошли, пошли! — Мухтар подтолкнул Одноглазого.
ПРОДЕЛКИ СНЕЖНОГО ЧЕЛОВЕКА
Слухи о каптаре широко разлетелись по Дагестану, вызывая у одних насмешливую улыбку и веселый смех, у других — смятение и суеверный страх, а у третьих, любящих происшествия, даже горькое сожаление, что каптар появился не возле их аула, а где-то у шайтана на рогах — у самых «небожителей». Сообщения о снежном человеке в Шубуруме появились не только в местных газетах, но даже в центральной печати. Зашевелился и мир ученых-исследователей — зоологов и биологов, историков, археологов; даже литераторы заинтересовались; даже те, кто еще недавно был настроен скептически, теперь торопились высказать свои суждения. В печати появились самые противоречивые выступления. Многие поддержали версию Хамзата, который в пространной статье довольно обоснованно доказывал, что это не человек, а животное, имеющее хвост; да, да, там, где были найдены таинственные следы на снегу, был явственно виден след хвоста! Другие, однако, продолжали утверждать, что это человек типа неандертальца. И для того чтобы выбраться из водоворота суждений, споров и кривотолков, ученый мир решил послать экспедицию в Шубурум. Правда, пока только решили, но еще не организовали; ученые не любят торопиться. Да и, признаться, мало было охотников отправиться в такую пору в горы к самым ледникам, рисковать собой... К тому же и дорога в Шубурум все еще не расчищена: попробуй доберись! Но пока ученый мир обдумывал в мельчайших подробностях предстоящую экспедицию, спорил и готовился, зашевелился, заволновался, загудел мир журналистов. Особенно решительным оказался разъездной корреспондент местной газеты, молодой, еще не женатый и потому расторопный, только что окончивший университет Касум. Да, да, тот самый, который написал на три колонки острый, меткий, яркий фельетон о браконьерах на реке Сулак, промышлявших рыбой из запретных вод, и которому однажды вечером пришлось столкнуться нос к носу с тремя из своих героев, настроенных не очень доброжелательно, но удалось выйти из потасовки победителем, хотя и не без повреждений. Да, это был тот самый Касум, неугомонный Касум, прозванный в городе «дружинником номер один», готовый лезть в любое пекло, вездесущий непоседа, которого нелегко застать в редакции и которого знают все горожане не меньше, чем начальника милиции. Разве мог такой человек усидеть спокойно, когда представляется возможность прославиться на весь мир: взять первое интервью у снежного человека, заснять его с лампой-вспышкой и показать всему населению земного шара?! Касум так заторопился, что даже забыл сообщить редакции, куда отправляется; к тому же и не хотел об этом особенно распространяться; у Касума свой метод: меньше болтовни, больше дела! Напишет корреспонденцию и положит вместе с фотографиями на стол редактору — вот и все! А разговоры сами собой возникнут после выхода в свет газеты с его очерком.
Касум оделся потеплее: ведь отправлялся не на цитрусовый юг, а к вечным снегам Дюльти-Дага. Дорогу он знал: и родители Касума были оттуда родом, да и ему самому приходилось посещать Шубурум по редакционным делам. Однажды редактор поручил ему проверить одно письмо из Шубурума. Этот случай он хорошо помнит: не раз рассказывал со смехом товарищам по работе. В Шубуруме на гудекане он встретил Кара-Хартума и сказал:
— Я как раз к тебе.
— Ко мне?! — удивился Кара-Хартум: еще никогда к нему не приезжали из города.
— Да, в редакцию поступил материал о тебе.
— Материал?
— Да.
— Слышите вы, люди, а? Обо мне прислали материал в редакцию. Вот народ! Ну что я такого сделал, чтоб обо мне писали? Наверняка это о том, что я женился на молоденькой, да? Ну скажи ты честно: кто же не любит молодых? Вот спроси нашего почтенного старика Али-Хужу: женился бы он, если б за него согласилась выйти наша красавица Айшат? А?
— Конечно, женился бы! — воскликнул Али-Хужа.
— А я б и от старой вдовы не отказался, — грустно вставил тогда горбун-парикмахер.
— Слышишь ты, газетчик, что люди говорят? А?
— Да. Но написали не об этом.
— А о чем же? Что уклоняюсь от колхозных работ? Так я же охотник, не умею ковыряться в земле...
— Нет, и не о том...
— А-а, теперь догадываюсь! Наверное, о том, что, когда достраивал саклю, лес рубил. Да? И кто бы подумал, что о таком пустяке люди станут писать в газету! Нет, ты скажи, кто написал эту кляузу?
— Нет, нет, и не об этом, дорогой Кара-Хартум! — сказал тогда Касум.
— Тогда я что-то ничего такого не припоминаю, о чем могли бы писать.