Сногсшибательная Мэри
Шрифт:
Смех Энни прекрасен, заразителен и чист. И это заставляет Фрэнки лизать её ещё сильнее. Дюйм за дюймом, всё лицо, нос, веки. Когда он доходит до её ушей, Энни взвизгивает во все горло и плюхается на меня, хихикая так сильно, что едва может дышать.
Она бросает панду и обнимает Фрэнки за бочкообразную грудь. Он смотрит на меня с выражением: «Ну, вот и все, мама Мэри! Теперь я могу умереть счастливым!» А потом немного разворачивается, подставляя Энни живот.
У меня в кармане гудит телефон, и пока Энни занята с Фрэнки, я пользуюсь случаем, чтобы взглянуть на него. Это Джимми отвечает мне.
Она
Он ублюдок.
Я делаю быстрый снимок, на котором она обнимает Фрэнки, и подписываю: «Все в порядке!» Я вижу, как он печатает, а потом приходит сообщение:
Большое спасибо, Мэри.
Чёрт.
Ты выиграл?
Я не знала, стоит ли ей смотреть тебя по телевизору.
Поэтому вместо этого мы сделали печенье.
Звенит таймер, и я торопливо возвращаюсь на кухню, вытаскивая печенье до того, как оно начнёт подгорать. Идеальное время, слава Богу. Бедняжка провела достаточно тяжелый день, не хватало еще срабатывания пожарной сигнализации. Я ставлю лист на решетку и снимаю прихватки. Мой телефон снова гудит.
Я должен внести за этого ублюдка залог.
И да. Мы выиграли!
Моё сердце настолько переполнено, настолько радуется за него, что я чуть не плачу.
Мы будем здесь.
Я знала, что ты выиграешь. Я просто знала это.
Xoxo
Заглянув в гостиную, я вижу, что в Энни есть немного от миссис Фридлендер, потому что она без всякой помощи нашла нужный канал с передачей «Как это сделано». На экране бесконечная линия леденцов заполняет конвейер, и я вижу, как Энни улыбается, притягивая Фрэнки немного ближе.
Я беру бутылку молока из холодильника и два стакана из шкафа. Откинувшись на спинку кресла рядом с диваном, я наливаю каждой из нас по стакану. Когда одна машина раскручивает леденцы, а другая накатывает обертки, её рот открывается. Девочка полностью, всецело поглощена этим зрелищем. Она больше не расстроена. Её окровавленный отец, лежащий на полу, больше не в её голове. Беспокойство и ужас, которые стали частью её жизни, на время забыты. На данный момент существуют только она, Фрэнки и леденцы. Я протягиваю ей стакан молока, и Энни берет его двумя руками и глотает, как будто это самое лучшее, что у нее когда-либо было.
— Спасибо, — говорит она, и ее великолепные молочные усы доходят до середины губ.
— Пожалуйста, — Я беру еще один плед с другого конца дивана и накидываю его на нее и Фрэнки.
Снова я чувствую эту боль в сердце. Это не какая-то маленькая девочка, ребенок незнакомца, клиента или даже друга. Эта маленькая девочка другая. Она тихая и задумчивая, и у нее глаза Джимми Фалькони.
И она мне очень, очень нравится.
Я снова устраиваюсь на кушетке вместе с ней под одеялом. Пока печенье остывает,
____________________
Примечания:
1 — В американском футболе это схематичное расположение игроков на поле, где О – обозначаются игроки защиты, а Х - нападения.
2 — стандартная отработанная подача.
Глава 31
Джимми
К тому времени, как я добираюсь до дома Мэри, уже стемнело, и я пребываю в омерзительно гадком настроении. Помещения исправительной системы округа Кук — совсем неподходящее место для празднования победы, но выбора у меня не было. Полицейские продержат Майкла всю ночь, чтобы он отоспался от одному только Богу известной комбинации «Джека» и «Файерболла»1, которую он пил с самого завтрака.
И спасибо Богу за это.
Припарковавшись, я посылаю Мэри сообщение, что приехал. Пока я подхожу к дому, её голова высовывается из окна третьего этажа.
— Привет! — кричит она сверху. — Лови, чемпион! — и бросает свои ключи. Я так восхищен ею и рассеян, что не сразу понимаю, что нужно поймать ключи. Они приземляются в ближайшем сугробе, откуда я их и вытаскиваю.
Это первый раз, когда я дома у Мэри, и это кажется немного волшебным. Лестница, правда, немного мрачновата, но в остальном всё весьма волшебно. Потому что это её территория, и мне это очень нравится. Я поднимаюсь по ступенькам, представляя, как она смеется, пока я обнимаю её и целую на тесных лестничных площадках. Поднимаясь по ступенькам, я изучаю брелоки, прикреплённые к её ключам. Я вижу китайскую монетку с квадратным отверстием посередине, а ещё маленькую дюймовую фотографию её подруги Бриджит, прижимающей к себе Фрэнки Наклза в квадратной пластиковой рамке. Еще в связке есть ключ, кажется, от офисной двери, и ключ от шкафчика, наверное, для боксерского зала. А еще есть маленький серебряный кружок, на котором выгравированы слова: «Раскрой свой собственный миф» — Руми.
Я всё ещё многого не знаю о Мэри, но столько хочу узнать. Мне нужно столько всего узнать. Когда я посмотрел в её глаза сегодня, перед тем как побежал к тому тачдауну, у меня было ощущение, что мир остановился. Всё было точно так же, как в тот день, когда я впервые увидел Мэри в спортзале.
Дойдя до двери с надписью «3А», я тихонько стучу. За дверью слышны звуки телевизора и сопение Фрэнки. Мэри открывает, и я оказываюсь в раю. Она рядом, а вместе с ней приходит запах свежеиспеченного печенья. И повсюду розы. Вазы стоят на каждом столе и плоской поверхности, даже на разделочных досках и радиаторах.
— Должно быть, ты кому-то нравишься, — говорю я, обнимая ее.
— Очаровательные, правда? Он настоящий джентльмен. И он умеет бросать!
Мэри крепко сжимает меня в объятиях. Это не любовные обнимашки, а бесцеремонные медвежьих объятия, которые говорят сами за себя. «Поздравляю и сожалею, что твой брат — говнюк, и я так счастлива, что ты здесь».
Притянув Мэри к себе, я закрываю глаза и зарываюсь лицом в её волосы. Мое дерьмовое настроение мгновенно исчезает.