"Сносхождение" (1-12 эпизоды из 16)
Шрифт:
«Окно», - вспомнил я и поспешил к подоконнику. Залез на заснеженную кровать, снял с окна вазу с двумя гвоздиками и открыл створки окна.
Резкий порыв ветра и высота ударили мне в голову. В глазах потемнело, я зажмурился и почувствовал, как кровь струйками бежит к мозгу. Чтобы удержать равновесие я ногтями впился в оконную раму, сделал глубокий вдох и открыл глаза.
Я стоял на четвереньках на полу. С ног до головы завёрнутый угрюмым туманом в кокон. Он почти пробрался ко мне в лёгкие, но моё пробуждение его отпугнуло. Глядя на меня с ненавистью и опаской, он попятился назад.
Где-то неподалёку слышались тяжёлое дыхание и топот оледенелых ног - я снова был в мрачной комнате. Стараясь не шуметь, я подняться на ноги и выглянуть из метровых зарослей тумана.
Дверь в трёх шагах от меня была распахнута настежь. За ней, обжигаемый ярким светом ламп, сновал демон. Он явно что-то искал. Лучшего момента запереть его внутри нельзя было и пожелать. Поэтому, не теряя ни секунды, я бросился к двери и запер её на ключ. В тот же миг она стала исходить громкими деревянными стонами. Удары-молоты сокрушали её, демон ревел, но она не поддавалась. Только сейчас, когда мне в голову пришла мысль о преграде понадёжней, мне стало любопытно, куда подевалась кирпичная стена, что прежде встала у меня на пути.
Удары вскоре стихли – зверь сдался.
«Что тут произошло?» - зашагал я вглубь комнаты к пластине: под редким налётом тумана были разбиты и истоптаны огромные клавиши фортепиано. На многих из них были видны беспощадные следы времени, с глубоким налётом ржавчины. Остальные спрыгивали в глубокий тёмный ров, который разверзся вокруг взмывшей в воздух пластины.
Ров начинался с резкого обрыва, аккуратно прикрытого туманом. Я обнаружил его, когда, оступившись, чуть не свернул себе шею, но, к счастью, вовремя ухватился за что-то податливое: какой-то старинный изношенный чемодан, в которых во времена конных путешествий запирали одежду, чтобы она со скуки никуда не сбежала.
Когда я поднялся на ноги из тумана стали повсеместно всплывать похожие саквояжи, кейсы и чемоданы. Только так я мог взобраться на дрейфующую посреди тумана платформу, что оказалось отнюдь не просто: руки тряслись, пальцы едва разгибались, а багажные островки с высотой попадались всё реже и всё больше проседали в глубины морозного тумана.
Взобравшись из последних сил на голову проклятого островка, я обнаружил, что никакой пластинки на нём уже не было. А это был единственный известный мне способ добраться хоть куда-то.
Островок был до неузнаваемости поруган гнусным снегом. Прежде цветущая ель, стоявшая в центре, теперь угрюмо догорала в костре.
Я приблизился к огню, но это не помогало согреться: мои руки были красными от морозных ожогов, нижняя челюсть тряслась, вера в собственные силы была раздавлена огромной глыбой льда. Дрожь была настолько сильной, что превратилась в непреходящую судорогу. Из глаз сочились слёзы, которые тут же замерзали на затвердевших от мороза щеках.
Чтобы хоть немного согреться, я упал на снег, чуть ли не в костёр. В правой руке громко хрустнули кости, но я не почувствовал боли, и, как мог, сжался в клубок.
Я понимал, где бы я сейчас не находился на самом деле, мне, наверняка, оставались считанные мгновения, и лишь несколько ударов сердца отделяли меня от превращения в громадное снежное изваяние.
Как бы я не силился, я больше не мог противостоять разрезающему кожу холоду.
– Прекрати сопротивляться холоду, - вдруг напомнил о себе внутренний голос.
Я попытался что-то ответить, но из горла вырвался лишь сиплый стон. Я уже едва мог шевелить губами.
– Я сказал: «Хватит!» Этот холод – лишь отражение того внешнего мира. Ты тратишь силы на то, чтобы не дать замёрзнуть телу, когда тебе нужен трезвый ум. Впусти холод под кожу, и он закалит тебя, – командовал голос.
Я закрыл глаза и попробовал сделать, то что он приказывал. Выбора у меня особо не было. Холод прошёл сквозь кончики пальцев, по рукам и ногам, через лёгкие в самое сердце. Ледяной дрожью он прополз под кожей. Казалось, что я медленно ухожу под лёд. Неожиданно тело накрыла горячая волна – стало так спокойно и тепло, несмотря на бесчинствующий над головой снежный шторм. Дрожь отступила, и я снова получил контроль над собственным телом. Голос оказался прав.
– Что теперь? – спросил я осипшим, словно от сильного напряжения, голосом.
– «Что теперь?» - негодовал голос. – Ищи быстрее выход. Ты вот-вот умрёшь!
– Где? Как мне куда-то попасть, если пластинки больше нет? – кричал я сквозь снежный буран.
– А куда могла тебя привести пластинка совести? Она всегда играет одно и тоже, по замкнутому кругу. Поверь мне, тебе ни к чему мотивы совести на пороге смерти. Подумай лучше над разгадкой.
– Может мне нужно как-то победить это странное существо, что напало на меня?
– Исключено.
– Почему?
– Это твой внутренний демон.
– Ладно, - ответил я так будто совсем не был удивлён.
– И что его нельзя победить?
– Внутренние демоны бессмертны. Вся жизнь человека сводится к борьбе с ними. А лабиринт самообмана лишь олицетворяет их.
– Может мне нужно то, что он ищет. Я видел, как он рыскал в той комнате за дверью.
Голос замолчал, а потом с едва скрываемым нежеланием произнёс:
– Это был демон страха. Он ничего не ищет. Его цель – заставить тебя сдаться.
Я задумался.
В этот момент хлыст ветра вырвал лохмы из мечущегося снежного урагана и со свистом ударил по догорающей ёлке. Костёр поперхнулся и закашлял мелкими искрами прямо мне в лицо. Я отдёрнул голову и снова оказался в моей комнате, верхом на подоконнике.
Крупный снег сыпал прямо с потолка, бил по рукам и тёрся о щёки шершавыми перьями. Я посмотрел из окна и, кажется, нашёл решение:
– Эй, ты меня слышишь? Ты сказал, что из любого лабиринта есть выход. Но нет ли обходного пути или потайного прохода?
– Ты хочешь обмануть лабиринт?
– Да.
– Не думаю, что это вариант.
– Почему?
– Потому что тебе придётся нарушить инстинкт самосохранения. Только так лабиринт решит, что загадку больше некому разгадывать, и разрушится.