Снова домой
Шрифт:
Энджел помчался домой. Никогда он не был так сильно напуган. И тогда он поговорил с единственным человеком, которому мог излить душу. Фрэнсис сразу сказал, что Энджелу «надлежит хоть раз в жизни поступить так, как требуют долг и совесть».
Энджел искренне пытался именно так и сделать. Через весь город, под дождем, он поехал к ней домой. Сначала Энджел был исполнен самых что ни на есть благородных намерений, но с каждой проделанной милей страх все более сковывал его душу. Когда Энджел подъехал наконец к дому, в котором жила Мадлен, он дрожал как осиновый
Он помнил, что долго стоял напротив ее дома, глядя на серый фасад. Больше всего ему хотелось тогда развернуться и задать стрекача. Он был уже готов к этому, но тут заметил тень на фоне ярко освещенного окна ее спальни. Энджел вспомнил, как на карусели она сказала: «Я люблю тебя».
Это приободрило его, и он, припарковав велосипед у забора и подняв воротник, чтобы хоть как-то защититься от дождя, двинулся по дорожке к дому и громко постучал.
Послышались шаги, затем лязг открываемого замка, и дверь распахнулась.
В дверях стоял настоящий Бог в костюме от братьев Брукс и с бокалом мартини в руке. Никогда раньше Энд-желу не доводилось видеть такого крупного и властного мужчину. Голос у него был гулкий и громкий, как будто он говорил в водосточную трубу. «А, так ты и есть тот грязный подонок, который трахнул мою дочь?»
Остаток разговора Энджел помнил довольно смутно. В продолжение всей беседы он испытывал стыд и раскаяние, слитного же воспоминания у Энджела не осталось: лишь отдельные выражения ее отца, жалившие душу, как отравленные стрелы.
«Кем ты себя воображаешь, считая, что вот так запросто можешь являться ко мне и стучаться, как к себе в дом, а?! Ты же просто ничтожество, понимаешь? Ты – никто!»
Каждое слово было как удар наотмашь. И с каждым новым словом Энджел чувствовал себя все меньше и меньше ростом, пока наконец от него вообще ничего не осталось.
«Сколько тебе нужно, парень, чтобы ты навсегда исчез из ее жизни? Тысяча? Пять тысяч? Десять? Что ты скажешь, сопляк, если я уволю твою пьянь-мамашу, а?! Думаешь, я не знаю, что она работает у меня на шахте? В жизни бывает много неожиданных поворотов, чтобы ты знал».
Энджелу потребовалась минута, чтобы до него дошел смысл сказанного, и в конце концов он сообразил: Алекс предлагает ему сделку.
«Десять тысяч, парень, подумай хорошенько...»
Конечно, он не хотел и думать ни о чем подобном, но слишком уж заманчивым было предложение.
«Ты не герой, парень. Поэтому забирай деньги – и проваливай».
Энджел закрыл глаза и увидел, услышал, ощутил все происшедшее как наяву. В те минуты определялась, в сущности, вся его дальнейшая жизнь. Не надо было ему вслед за Алексом входить в дом. Однако Энджел вошел. Не следовало идти за Алексом в его сумрачный кабинет, но Энджел пошел туда. Он сразу услышал звук выдвигаемого ящика стола, затем Алекс зашуршал чековой книжкой.
Энджел припомнил те последние мгновения, когда еще можно было сказать «нет». Только когда чек оказался у него перед глазами, когда Энджел увидел обилие
Алекс нутром почувствовал, что творится в душе Энджела, и повел себя как опытный охотник, загнавший жертву.
«А что бы ты мог дать Мадлен?! Жалкое существование в вонючем трейлере?! Пиво и телевизор после ужина?! А сам бы, как твоя пьянчуга-мать, всю жизнь копошился бы в дерьме?! Так, может, все-таки возьмешь деньги и уберешься подобру-поздорову из этого города?!
Энджел подумал о своих родителях, которые – Алекс точно выразился – всю жизнь копошились в дерьме, а приходя домой, напивались и вымещали на нем свою злость.
Алекс помахал чеком у него перед носом.
«Я видел тысячи сопливых мальчишек вроде тебя. И могу сказать наверняка: ты – никто, и ничего путного из тебя не выйдет. Ты даже не достоин стирать пыль с ее обуви, ясно?!»
Энджел, призвав на помощь Бога, собрал всю свою отвагу. «Я могу стать хорошим отцом». Но пока Энджел просто произносил эту фразу, он понял, что говорит неправду. Алекс тоже понял это и рассмеялся.
«Что из того? Завтра она сделает аборт. Или ты вообразил, будто она родит от тебя?! Черт побери, заруби себе на носу: она из семейства Хиллиард!»
Энджел почувствовал явное облегчение. Даже сейчас, много лет спустя, ему было нестерпимо стыдно при мысли о том, какое сильное он тогда ощутил облегчение.
«Забирай деньги, парень. Все это – твое».
И Энджел взял чек и, зажав его в кулаке, повернулся и бросился вон из дома. Мысленно он повторял себе, что можно ведь и денежки потратить, и остаться с Мадлен. Но когда Энджел сел на велосипед, он так остро осознал всю правду, что его чуть не вывернуло наизнанку. Он бросал Мадлен именно потому, что хотел ее бросить. Потому что не чувствовал в себе достаточно сил, чтобы поступить работать на какую-нибудь паршивую фабрику, воспитывать ребенка.
«Никакого ребенка не будет». Он хотел, чтобы эта мысль успокаивала, но получилось так, что она лишь ухудшала и без того омерзительное состояние, в котором он пребывал.
Он боялся. Господи Боже, как ему было страшно вот так взять и швырнуть в грязь все свое будущее, все свои благие намерения!
Обернувшись, Энджел увидел в окошке бледное лицо Мадлен, заштрихованное каплями дождя.
Затем вскочил на велосипед брата и помчался прочь, изо всех сил крутя педали. Чек оттягивал карман, как тридцать пресловутых сребреников.
Энджел шумно выдохнул. В мыслях он еще мчался прочь от ее дома, набирая скорость, но вдруг... оказался на том месте, с которого все началось.
«Я зову ее Лина...»
Всплывшие в памяти слова вернули его к настоящему. И почти сразу же он почувствовал страшной силы толчок в груди.
Энджел прикрыл глаза и затаился, стараясь дышать как можно осторожнее, чтобы вдох был неглубоким. На лбу выступил холодный пот и струйками потек по лицу.
Энджел хотел дотянуться до кнопки вызова медсестры, но рука как-то сразу ослабела, сделалась неподъемной.