Снова майор Виноградов
Шрифт:
По пути успел-таки скомандовать «фас».
— На «мокруху»?
— Нет! Он говорит, что поручал только проверить содержимое сумки и самого обшмонать — на предмет радиомикрофона.
— Рискова-ал!
— Кто — Булкин? Нет! Ему своих «бойцов» жалко не было, все равно собирался сматывать. А соблазн убедиться, что подозрения не оправдались…
Виноградов не знал, верить ему или нет. В конце концов решил принять рассказ Костолевского к сведению…
«Наружка» ФСБ разделилась — основная группа продолжала «пасти» объект, а часть сил выделили для работы по его контакту. Таким образом, все произошло на глазах сотрудников: попытка отобрать сумку, случайная драка, убийство…
— И не вмешались?
— У них была другая задача. Сам же знаешь, как ребят из этой службы дрессируют.
— Ребят…
Костолевский проигнорировал вопрос, как очередную выходку плохо воспитанного дома школьника:
— Людей Булкина «довели» до встречи с хозяином. Засняли даже, как они сумку выкидывают… Мы подобрали!
— Спасибо. Я нашел.
— Пожалуйста… Начальство еще хотело денек поработать с объектом, у него намечалась контрольная встреча с одним дипломатом оттуда. Поэтому только вчера их и взяли, всех сразу. Согласись, твоя активность пришлась бы не совсем к месту.
— Допустим, — пожал плечами Виноградов. Потом поинтересовался: — Дело по Прохорову себе заберете?
— Не знаю. Как прокуратура решит.
— Раскололи того, кто резал?
— Естественно… Как это у вас говорят — раскрытие? Да, раскрытие! Оно тебе само в руки свалилось, радуйся.
Владимир Александрович кивнул, показывая, как он рад.
— Слушай…
— Да? — Вид у Костолевского был дружелюбный. Даже слишком, на взгляд Виноградова.
— Слушай. А ведь мы бы и сами, без вас… Мы бы их сами взяли! Может, правда, позже, но… Понял?
— А кто сомневался? — Собеседник смотрел на него так искренне, что Владимиру Александровичу захотелось запустить в улыбающееся лицо чем-нибудь потяжелее…
Октябрь 1995 года
Доброе старое время
Часть 1
Воскресенье, понедельник… 1987 год
Времена меняются — мы остаемся прежними. И что в нас, прежних, неизменно — искреннее убеждение — заблуждение: раньше было лучше… Пять лет назад было лучше? Просто вы забыли.
А. Измайлов. Время ненавидеть
Измученный отдельский «уазик» обреченно вздрагивал на каждой дорожной выбоине. Веера грязной воды то и дело с шумом вырывались из-под колес, исчезая в простудном осеннем тумане. В голову с наглой настойчивостью лезла фраза из невесть когда и кем придуманной песенки:
Опер ОБХСС много спит и сладко ест…
В шестом часу утра и на пустой желудок неуместность и пошлость ее у Владимира Виноградова сомнений не вызывали. Подняв воротник плаща и устроившись поудобнее, он закурил первую за день и, вероятно, тридцать первую за дежурство сигарету. «Боже, как банально, — подумал Виноградов. — Бесчисленное множество раз в сотнях фильмов и книг мужественные оперативники мчались навстречу опасности, сосредоточенно дымя — все равно чем, трубкой, сигарой или „козьей ножкой“. А вот интересно: знают ли в околотворческих кругах, что у нормального тридцатилетнего мужика, разбуженного в пять утра, после первой же затяжки натощак во рту появляется привкус ржавой лопаты? И что обманутый желудок через пять минут с новой силой потребует хотя бы чашку чая и бутерброд. С колбасой. Или с сыром. Или все-таки с колбасой?..» Виноградов даже хотел обсудить эту важную проблему с водителем, но не успел — впереди показалось монументальное здание Главных ворот порта.
Субботнее дежурство — вещь сама по себе неприятная для любого сотрудника милиции, это аксиома. Но работа в выходной день дает и определенные преимущества. Не надрывается телефон, не вызывает по поводу и без повода руководство, можно быть уверенным, что в канцелярии тебе не отпишут какой-нибудь «входящий» с леденящим кровь сизым штампом «На контроле». Словом, в отличие от ребят из многострадального уголовного розыска оперативник из ОБХСС, как правило, получает возможность разгрести необъятную кучу разного рода бумаг — нужных, не очень нужных и совсем ненужных, но — обязательных.
И в этот раз старший оперуполномоченный Виноградов
Телефонные аппараты нетерпеливо и преданно ожидали команды любимого хозяина, и Виноградову показалось на мгновение, что они готовы радостно завилять кручеными шнурами. Он достал из сейфа внушительную стопку документов, щелкнул зажигалкой. Курение в кабинетах, наверное, единственное нарушение приказов министра, на которое смотрят сквозь пальцы.
Часов до двух удалось спокойно, без суеты поработать с бумагами. Постановление о передаче материалов по одному из портовых буфетов в товарищеский суд, несколько важных документов по интересному и перспективному делу о группе спекулянтов чеками Внешторгбанка — следствие, как обычно, всю черновую работу переложило на оперативников, — отчет о проведенных по очередному указанию Управления мероприятиях… Словом, стопка неотложных документов, до которых в течение недели просто не доходили руки, заметно похудела.
Зато почти сразу же после обеда жизнь в очередной раз показала, что работа оперативника на семьдесят процентов состоит из общения с людьми. Пред суровыми очами дежурного по отделу начали возникать «несуны», или, по принятой в ОБХСС терминологии, «мелкие хищники». Несли все — апельсины и автозапчасти, дефицитную немецкую эмаль и копеечные гвозди. Вот уж воистину — «Порт полон соблазнов», как смущенно оправдывался тальман, задержанный с тремя новенькими импортными малярными кистями.
Оформив надлежащим образом шестого — и последнего на сегодня любителя соцсобственности, Виноградов почувствовал себя полностью неработоспособным. Пропало даже желание выяснить отношения с дежурившим от уголовного розыска коллегой… Проявив незаурядное оперативное мастерство, тот еще часа три назад растворился в дебрях портовой контейнерной площадки и в отдел вернулся, когда последние объяснения уже лежали, подготовленные к отправке в нарсуд. Около семи вечера Виноградов попил с ребятами из дежурной части чаю, посидел на инструктаже заступавших на посты милиционеров, с позором проиграл две партии в шахматы отдельскому водителю и вернулся к себе в кабинет, твердо намереваясь выспаться — пусть на составленных стульях, но часов до восьми утра. А что, ночь без ЧП на обслуживаемых объектах — не такая уж редкость, как может казаться любителям детективов. К счастью. Но на этот раз…
Герой одного из популярных одесских кинобоевиков призывал любить сюрпризы, но, судя по всему, сегодняшний сюрприз мог бы доставить удовольствие разве только человеку с нездоровой психикой. А таких, как известно, в милицию не берут.
В комнате ВОХР находились трое. Начальник караула, шестидесятилетний отставник в тужурке с зелеными петлицами, несколько минут назад звонивший в отдел, с явным облегчением встал и вышел из-за стола навстречу Виноградову. В углу, под написанными от руки соцобязательствами и графиком дежурств, сидел безукоризненно одетый мужчина с высокомерным и презрительным выражением на лице. Весь его облик — от плотно сжатых губ до нарочито, вызывающе непринужденной позы — подчеркивал глубокое отвращение к происходящему. При появлении Виноградова он переложил к себе на колени лежавшую рядом пластиковую папку с эмблемой знаменитой западногерманской судоходной фирмы. Сидевшему рядом с ним дородному парню в кожаных джинсах и грязно-серой куртке было не до Виноградова. Судя по мутным глазам и натужному сопению, молодой человек отдавал все силы борьбе с вполне естественным в его состоянии желанием — принять горизонтальное положение. Он был пьян, пьян тоскливо и безысходно, до той степени, которая в милицейских протоколах именуется «видом, оскорбляющим человеческое достоинство». Ко всему прочему оба они были иностранцами — Владимир знал это из телефонного рапорта начальника караула.