Снова наемник
Шрифт:
– Кто тебе сказал, что дочь Бунина – дочь Колдуна? – удивилась другая Галина.
– Сам Колдун, так что ты…
– Но ведь дочь Бунина – это я, а ты только тезка, и не больше. Надеюсь, ты не забыла свою настоящую фамилию? Вагина Галина Михайловна. Вот уже три года разыскивается управлением внутренних дел за убийство…
Вагина сильно ударила ее кулаком в лицо. Бунина, отшатнувшись, прижала руки к разбитым губам. Вагина схватила ее за горло. Бунина попыталась вырваться. Вагина подножкой свалила ее на пол и, продолжая душить, навалилась сверху.
Замерший Паленый растерянно смотрел на женщин. Бунина сумела освободиться и, закинув ногу за шею Вагиной, свалила ее на пол. Та сильно ударила ее кулаком в живот, схватила за волосы и снова подмяла под себя.
– Антон! – вцепившись в кудри Вагиной, закричала Бунина. – Помоги!
Паленый бросился к ним.
– Назад! – крикнул появившийся в дверях Шериф.
Увидев у него пистолет, Паленый застыл.
– Дернешься, – угрожающе предупредил Иван, – пристрелю! Я не хочу убивать тебя, – криво улыбнулся он, – потому что ты вроде как нужен ей. – Он кивнул в сторону сцепившихся женщин.
Галины пустили в ход острые ногти. Буниной удалось сильно задеть ногтем глаз соперницы. Вагина отпустила ее и закрыла ладонями разодранное веко.
– Сучка! – усевшись на нее верхом, Бунина дважды хлестнула ее по лицу. – Ну-ка говори! С чего это вдруг Колдун решил, что ты его дочь?
Ударом ногой в живот согнув Паленого, Шериф бросился вперед и ударил Бунину рукояткой пистолета по голове. Та, вздрогнув всем телом, начала падать. Шериф ухватил Вагину за плечи и стал ее поднимать.
– Значит, она Бунина, – сказал он, – а ты, выходит…
Сдерживая сбитое ударом дыхание, Паленый, не поднимаясь с пола, вытащил пистолет и дважды, скорее наугад, выстрелил в сторону голоса. Первая пуля угодила Ивану в левый бок и бросила его на пол. Вторая догнала падающее тело и вошла в сердце. Паленый бросился к Буниной.
– Галка. – Присев рядом, осторожно поднял ее голову. Почувствовав на ладонях теплую кровь, вздрогнул. Он увидел проломленную макушку, из которой обильно шла кровь. – Галка! – кричал он. – Нет! – Прижимая окровавленную голову к себе, Паленый замотал головой. – Не умирай! Я… – Сухо треснул выстрел. Прогнувшись в спине, прикусив губы, он сумел осторожно опустить голову Буниной на пол.
– Так у вас любовь. – Держа ладонь у глаза, насмешливо сказала Вагина. – А я думала, она наврала мне.
– Я ее со школы знаю, – прохрипел Антон. – А тебя, шалава… – Со стоном нагнувшись, попытался достать свой пистолет.
Вагина выстрелила еще раз. Паленый упал.
– Калибр мал. – Достав платок, Галина прижала его к расцарапанному глазу. – Ну что же, – она приставила ствол браунинга к виску Паленого, – жаль, что мы не сумели договориться. – Услышав шум у двери, повернулась и вскинула руку с пистолетом. Опередив ее, коренастый молодой мужчина выстрелил из нагана. Вагина упала. Коренастый подскочил и дважды нажал на курок.
Серов открыл глаза, посмотрел на солнечное утро. Медленно и осторожно приподнявшись, огляделся, потом скатился со стога сена. Быстро сделал обязательную разминку и, проведя серию быстрых ударов по воздуху, побежал к речке. Снял рубашку, умылся и протер тело.
Серову удалось познакомиться со стариком, жившим в загородном доме Палусова. Степан Вадимович, так его звали, до пенсии служил в охранной роте КГБ. «Был старшиной, – вспомнил Сергей его насмешливый голос, – ушел на пенсию прапорщиком. Печенкой чувствовал – быть худу. И глянь, что теперь выходит, – развел он руками. – Нету Союза. Все по своим республикам разбежались. Кругом президенты. Тьфу ты, ну ты. Разорвут Россию-матушку по кусочкам. И будем мы заместо русской картошки с хлебом американские „сникерсы“ и прочую химию жрать». Старик еще долго приводил примеры плохой нынешней жизни.
Сергей делал вид, что внимательно слушает его, иногда задавал вполне уместные вопросы. Он сразу понял, что бывший советский прапорщик, точнее старшина, горой стоит за своего полковника – Палусова. И все же Сергей сумел узнать то, что ему нужно. Как обмолвился старик, Василий Антонович скорее всего сейчас на даче своего бывшего начальника генерала КГБ Ильи Афанасьевича Артова. И Сергей понял: Палусов – пешка, а за всем, что происходит, стоит этот генерал.
Доехав до города, Сергей решил устроить проверку крепости нервов отставного генерала. Он отдал дежурившему у ворот рослому парню кассету с записью его разговора с Зинаидой. Сидя на чердаке старого здания школы, Серов внимательно наблюдал за дачей. Его предположение, что Палусов здесь, перешло в уверенность, как только он увидел на участке нескольких людей из окружения Палусова. Добраться до него пока не представлялось возможным. Но Серов был уверен, что сможет найти решение.
Выдернув четыре стебля камыша вместе с корнем, он распорол стебли пополам, отделил корни и тщательно промыл их в ручье. Потом снял верхний слой, как кожуру с картофелины, мелко порезал корень и разложил на плоском камне. То же проделал и с внутренностью стебля. Через пять минут, когда кусочки подсохли, жесткими ладонями растер их. Полученную муку залил водой из расчета один к трем и перемешал в тщательно вымытом бачке, который нашел поблизости. Поставил его на горячие угли и обложил ранее найденными на берегу досками. Костер разгорелся сильным бездымным пламенем. Серов отошел от ямы, в которой был разведен костер, поднялся выше и выкопал несколько одуванчиков. Отделил корни, положил их рядом с огнем. Вспомнив, как удивилась Надя, когда он напоил ее кофе из корней одуванчика в пещере на Колыме, замотал головой. Зажмурился.
Серов понимал, что подобные воспоминания расслабляют его и делают уязвимым в войне, которую он начал. Но поделать с собой ничего не мог. Он чувствовал, что виноват в гибели жены и детей, и это доводило его, сильного человека, до отчаяния, чувства, которое до того было ему неизвестно. Но поделать с этим ничего не мог. В его жизни самыми светлыми и чистыми были эти несколько лет, которые он прожил с любимой женщиной, матерью его сыновей. Серов замычал. Он, не раздумывая, принял бы самую ужасную смерть, пошел бы на какое угодно преступление, если бы ему предоставили выбор или просто пообещали, что Надя и сыновья будут живы.
Серов вздохнул и открыл глаза. Теперь он знает, где Палусов. Но по-прежнему непонятно было, ради чего его шантажировали, похитив жену и детей. Серов не любил предположений, а сейчас просто не хотел размышлять об этом. Но он узнает ответ.
Серов вытащил нож, зачерпнул вымытой стеклянной банкой воды, вылил ее в побуревшее варево из камыша. Тщательно перемешал ножом. Если бы еще немного соли, у него получился бы довольно вкусный хлеб.
Правда, отравиться таким хлебом можно, если не знать, что нельзя брать слишком молодые или, наоборот, старые камыши. Пять минут непрерывного помешивания и, подняв бачок так, чтобы жар костра лишь слегка доставал его, снова залил водой. Через пять минут вода ушла в густое месиво. Ковбой снял котелок и сунул его в холодный ручей. С легким шипением поднялся пар. Серов поставил на камни банку из-под сгущенки, засыпал в нее перетертые в порошок поджаренные корни одуванчика и залил водой. Вспомнив, что чуть выше растет береза, поднялся и набрал немного березового сока. Это, конечно, не сахар, но добавка к «кофе» вполне подходящая.