Снова три мушкетера
Шрифт:
— Не вижу связи между мадам Дюберже, мадемуазель де Бриссар и тюрьмой Ла-Рошели.
— Дело в том, ваша милость…
— Не советую вам увиливать от ответа!
— Дело в том, что не успели мы сделать и двух дюжин шагов, как мадемуазель де Бриссар объявила нам, что она передумала и не пойдет к мадам Дюберже.
— Куда же она приказала ее отнести? В собор на площади, не так ли?
— Это так, ваша милость, но…
— Черт возьми! Или вы будете говорить, или вас ожидают неприятности!
— Нет, нет!
— Вы, кажется, позволяете себе ставить условия?
— Ни в коем случае, сударь! Мы смиренно просим у вас защиты.
— Защиты? От кого же?
— Видите ли, ваша милость. У нас есть некоторые основания полагать, что мадемуазель де Бриссар может рассердиться на нас, если мы сообщим вам, где она побывала до того, как направилась в церковь.
— Ах, вот в чем дело! — раздраженно проговорил комендант, резко смяв лист бумаги, лежавший перед ним на столе. — У них есть основания! Выкладывайте все начистоту, или мы не сговоримся, бездельники!
— Конечно, сударь, конечно. Мы и рассказываем вам все, как оно было. Но если мадемуазель де Бриссар пожелает после этого прогнать нас со службы…
— Ни слова больше о мадемуазель! Я плачу вам деньги, и вы скажете мне все, что знаете, или я, тысяча чертей, велю утопить вас этой же ночью! свирепо воскликнул комендант.
— Ах, ваша милость, вы не хотите сжалиться над вашими верными слугами, — со слезой в голосе проговорил тот из лакеев, что выглядел похитрее.
— Довольно! Я хочу знать все!
— Но, если мадемуазель откажет нам, где мы потом найдем такое хорошее место?..
— Бездельники! Я сам откажу вам от места за ваше позорное поведение прошлой ночью!
Видя, что комендант не на шутку разгневан, лакей сменил тактику. Он сделал круглые глаза и с поклоном приблизился к господину.
— Ох, сударь! Если бы вы знали, что у меня на душе творится, вы бы не изволили гневаться на своего верного слугу.
— Хватит говорить загадками. Если ты хочешь спасти свою шею от веревки — немедленно выкладывай все, что тебе известно. Твоего дружка это тоже касается.
— Ваша милость, перед тем как отправиться в церковь, мадемуазель приказала доставить ее к городской тюрьме.
— Я не ослышался?! Повтори, что ты сказал, каналья!
— Ну вот, сударь, вы изволили рассердиться…
— Так вы доставили ее к тюрьме?
— Совершенно верно, сударь.
— И что же было дальше?
— Мадемуазель приказала нам подождать ее. Потом она подошла к стражнику и о чем-то поговорила с ним.
— О чем, черт возьми, она могла говорить со стражником?!
— Этого мы не знаем, ваша милость, так как с того места, где мы стояли, слов было не разобрать.
— Продолжай.
— Так было дело, сударь. А потом солдат
— И она вошла?
— Ваша правда, сударь. Мадемуазель вошла туда.
— Проклятие! Теперь я понимаю…
— Что, сударь?
— Это тебя не касается, бездельник! Остерегайся вывести меня из терпения. Продолжай…
— Мадемуазель отсутствовала примерно четверть часа или немногим больше. А потом она быстро вышла и села в портшез, а мы с напарником отнесли ее к церкви на площади — вы знаете, ваша милость, это совсем недалеко оттуда.
— Черт! Мадемуазель разговаривала с вами?
— Нет, ваша милость.
— Черт, черт! По крайней мере, она же сообщила вам, куда следует ее доставить?
— Мадемуазель сказала мне перед тем, как обратилась к стражнику: «Когда я вернусь, вы отнесете меня на площадь к церковной ограде, где меня должен ждать кантор Буало».
— Проклятье! Она так и сказала?!
— Я передал вам слово в слово, сударь.
— Значит, весь обратный путь из тюрьмы мадемуазель не обращалась к вам? Вы не слышали ее голоса?!
— Нет, сударь. Она молчала всю дорогу.
— Тысяча чертей! Неужели она… неужели это возможно?!!
Комендант заметался по кабинету, словно раненый тигр.
— Как она была одета?
— В темный бархатный плащ с капюшоном.
— Вы видели ее лицо?
— Конечно, сударь. Она разговаривала с нами во дворе дома.
— Да нет, идиот. Видел ли ты ее лицо, когда она вышла от этого арестанта?
— А-а, вот что ваша милость имеет в виду. Если ваша милость об этом спрашиваете, то я могу твердо ответить — нет.
— Так, значит, вы своими собственными руками доставили к церкви этого…
— Кого вы имеете в виду, ваша милость?
— Нет, — сказал вовремя спохватившийся комендант. — Нет, ничего. Вы свободны, по крайней мере — пока. Можете идти.
— Но, сударь… вы обещали, что мадемуазель не будет…
— Не будет, не будет! Мадемуазель ничего не будет. Уж об этом я позабочусь лично.
Лакеи с низкими поклонами попятились назад, но голос коменданта застиг их в дверях.
— Постойте! Но как же, черт побери, случилось, что вы топали обратно с пустым портшезом?
— Нас отпустил мэтр Буало. Он сказал, что мадемуазель будет слушать его орган и молиться.
— Мятежник, предатель. Да это целый заговор! — прошипел комендант, еле сдерживаясь. — Ступайте вон! — крикнул он струхнувшим лакеям. — Да смотрите, если вы проболтаетесь кому-нибудь хоть одним словом — я сдеру с вас шкуры, живьем!
Как только двери за лакеями затворились, он дал волю своему гневу, запустив для начала в стену массивным письменным прибором, красовавшимся на его столе.
На шум прибежал испуганный офицер.