Снова умереть
Шрифт:
— А Вы пытались отследить по имени, выгравированном на ней? Р. Ренвик?
Барбер рассмеялся.
— Попробуйте вбить в Гугл «Р. Ренвик». Выйдет около двадцати тысяч результатов. Все, что мы смогли: сообщить об этом в новостях и надеяться, что владелец сам нам позвонит. Может, он не услышал об этом. Может, так и не заметил, что потерял ее. — Барбер замолчал. — А почему Вы спрашиваете о зажигалке?
— Это имя, Р. Ренвик. Оно всплыло в другом деле. Жертву звали Ричард Ренвик.
— Что за дело?
— Несколько убийств шесть лет назад. В Ботсване.
— В Африке? — фыркнул Барбер. — Это притянуто за уши. Вы не думаете, что это больше похоже на совпадение?
«Может
— Не хочешь рассказать, что происходит? — спросил Фрост, когда она снова принялась набирать номер телефона.
— Мне нужно кое-кого разыскать.
Он заглянул через ее плечо на страницу, открытую на ноутбуке Джейн.
— Случай в Ботсване? Что это имеет общего с…
Жестом она заставила его замолчать, когда услышала обычное отрывистое приветствие своего мужа:
— Габриэль Дин.
— Привет, мистер Специальный Агент. Можешь оказать мне услугу?
— Позволь угадать, — сказал он со смехом. — У нас закончилось молоко.
— Нет, мне нужно, чтобы ты пораскинул своими ФБРовскими мозгами. Мне необходимо найти кое-кого, а я понятия не имею, где она находится. У тебя же есть тот приятель в Интерполе из Южной Африки. Хэнк как-то там его.
— Хэнк Андриссен.
— Да, может, он сможет мне помочь.
— Это международное дело?
— Множественное убийство в Ботсване. Я рассказывала тебе о нем. Те туристы, что исчезли на сафари. Проблема в том, что это произошло шесть лет назад, и я не уверена, где этот человек сейчас. Предполагаю, что она вернулась в Лондон.
— Как ее зовут?
— Милли Джейкобсон. Единственная выжившая.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
В последние пять дней каждое утро карминная щурка [98] садится на каллистемон. [99] Даже когда я выхожу в сад с чашкой кофе, птица неподвижно сидит, ярко-красное украшение, устроившееся среди веселой путаницы кустарников и цветов. Я усердно работаю в этом саду, копаю и удобряю, пропалываю и поливаю, превращая то, что некогда было небольшим клочком земли, заросшим бурьяном, в свое собственное личное пристанище. Но в этот теплый ноябрьский день я едва замечаю летние цветы или щурку. Телефонный звонок, раздавшийся прошлым вечером, слишком потряс меня, чтобы я могла думать о чем-либо другом.
98
Карминная щурка — вид птиц из семейства щурковые, обитающих в Африке. (прим. Rovus)
99
Каллистемон (красивотычиночник или краснотычиночник) — род вечнозеленых кустарников или небольших деревьев семейства Миртовые. (прим. Rovus)
Кристофер выходит наружу, чтобы присоединиться ко мне, и кованое железо царапает камни патио, когда он усаживается с кофе за столик в саду.
— Что собираешься делать? — спрашивает он.
Я вдыхаю запах цветов и разглядываю трельяжную сетку, [100] красиво увитую лозой.
— Я не хочу ехать.
— Значит, ты решила.
— Да. — Я вздыхаю. — Нет.
— Я могу разобраться с этим вместо тебя. Скажу им, чтобы оставили тебя в покое. Ты ответила на все интересующие их вопросы, так чего они еще от тебя ожидают?
100
Трельяжная сетка — сетка в беседках, на которые навиваются вьющиеся растения. (прим. Rovus)
— Немного смелости, быть может, — шепчу я.
— Боже мой, Милли. Ты самая храбрая женщина, которую я знаю.
Это заставляет меня рассмеяться, потому что я совсем не чувствую себя храброй. Я чувствую себя дрожащей мышкой, которая боится покинуть этот дом, в котором я чувствовала себя так безопасно. Я не хочу уезжать, потому что знаю, что происходит в мире. Я знаю, кто там, и мои руки дрожат при одной мысли о том, что я увижу его снова. Но именно это она и просит меня сделать, та женщина-полицейский, которая звонила из Бостона. «Вы знаете его лицо. Вы знаете, как он думает и как охотится. Нам нужно, чтобы Вы помогли нам поймать его. Прежде чем он убьет снова».
Кристофер тянется через стол, чтобы взять мои руки в свои. Только тогда я замечаю, какая я холодная. И какой теплый он.
— Прошлой ночью тебе снился кошмар?
— Ты заметил.
— Это не трудно, когда спишь рядом с тобой.
— Мне уже несколько месяцев не снился этот сон. Я думала, что с ним покончено.
— Этот проклятый телефонный звонок, — бормочет он. — Ты же знаешь, что у них нет никаких твердых доказательств. Это всего лишь теория. Они могут разыскивать совсем другого человека.
— Они нашли зажигалку Ричарда.
— Ты не можешь быть уверена, что это та самая зажигалка.
— Еще одного Р. Ренвика?
— Это довольно распространенное имя. В любом случае, если эта та самая зажигалка, значит, убийца далеко. Он переехал на другой континент.
Вот почему я хочу остаться здесь, где Джонни не сможет найти меня. Я буду ненормальной, если поеду разыскивать монстра. Я допиваю свою чашку кофе и встаю, скрежеща стулом по камням. Не знаю, о чем я думала, покупая садовую мебель из кованого железа. Возможно, это было желанием постоянства, ощущения того, что я всегда могла рассчитывать на ее долговечность, но стулья тяжелые и их трудно передвигать. Когда я иду обратно в дом, то чувствую, словно волочу за собой еще один груз, тяжелый, будто кованое железо, страх привязывает и запирает меня в этом месте. Я иду к раковине, чтобы вымыть чашки и блюдца, и протереть почти безупречно чистую столешницу.
Вы знаете, как он думает. И как он охотится.
Лицо Джонни Постхумуса внезапно всплывает в моем сознании как живое, словно он стоит прямо на моей кухне, уставившись в окно. Я вздрагиваю и с грохотом роняю ложку на пол. «Он всегда здесь, охотится за мной», — проносится у меня бессвязная мысль. После того, как я покинула Ботсвану, то была уверена, что в один прекрасный день он выследит меня. Я единственная, кто пережила это, единственный свидетель, которого он не смог убить. Разумеется, он не сможет проигнорировать этот вызов. Но месяцы сменялись годами, а я ничего не слышала ни от ботсванской, ни от южно-африканской полиции, и начала уже надеяться на то, что Джонни мертв. На то, что его кости разбросаны где-то в безлюдном месте, как и кости Ричарда. Как и кости остальных. Представлять его мертвым — был единственный способ, при помощи которого я снова могла чувствовать себя в безопасности. За прошедшие шесть лет его никто не видел и не слышал, поэтому разумно было полагать, что он встретил свой конец и не сможет навредить мне.