Сновидец
Шрифт:
……………………………………………………………………………………….
— Бей! — вдруг заорал Вайэрси, наотмашь бросаясь вперед.
На последних шагах здравый рассудок всё же взял верх — Вайэрси упал и подкатился под копья найров, словно валун. Его тяжелое тело сбило с ног нескольких солдат — и в стене щитов открылась брешь. Вайэрси взмахнул глефой, как секирой, подрезая ноги ещё нескольким — и брешь стала больше.
Глаза Неба ударили в неё, как таран. Вайми бросил лук и выхватил меч, обрушив его на шлем первого же подвернувшегося найра с такой силой, что клинок из хрупкой, дешёвой стали разлетелся на куски. Шлем выдержал, но шея найра хрустнула, свернувшись, и он упал. Юноша ткнул зазубренным обрубком
Лина, сжавшись за его спиной, полоснула ножом налетевшего на неё солдата. Она целилась в горло, но не достала и лишь чиркнула его по щеке. На клинке ещё оставался яд и солдат вдруг задёргался, как будто увидел что-то очень смешное…
Справа и чуть впереди брата сражался Вайэрси — совсем как в том, поразившем Вайми кошмаре. Впрочем, не совсем. Он дрался со смертоносно-твердым спокойствием: выбирал цель и бил — всегда точно, всегда насмерть — потом выбирал новую цель и снова бил. И все это с быстротой, какой от массивного парня трудно ожидать. Он врезался в самую гущу врагов и те лишь мешали друг другу, пытаясь его достать — не успевая ни нанести удар, ни отразить его. С ног до головы Вайэрси был залит кровью — но пока не своей…
……………………………………………………………………………………….
Ахана прикрывала спину любимого, очень умело орудуя крепким зазубренным копьем. По силе она не уступала юношам племени — а двигалась гораздо быстрее и найры шарахались от неё, стараясь уберечь глотки от оскаленной кровавой пилы…
В отличие от брата Вайми, Найте дрался с бешеной яростью — и получалось у него ничуть не хуже. Он сделал выпад своим оружием, как шпагой — твёрдое острие пробило броню, как картон, по самые зубья войдя в грудь солдата — найр всхрапнул, словно лошадь, и свалился, захлебываясь кровью. При втором взмахе эти же самые зубья раскроили череп другого солдата так, что кусками повалились мозги. Чей-то меч застрял между них и, когда Найте инстинктивно повернул оружие, сломался…
Тот, кто рассчитал форму этого предмета, предназначил её совсем не для рукопашного боя, но про себя думал, что он отлично годится и для этой цели.
…………………………………………………………………………………………
Вайми совершенно обезумел от страха — но не за себя, о себе он сейчас совершенно не думал — а за Лину. Страх мгновенно перешёл в белое, безумное бешенство — и, подхватив брошенное кем-то тяжелое копьё, он яростно завертелся, нанося удары и острием, и древком, и босыми ногами, очень наглядно показывая, что нападение — лучшая защита. Окружавшие его найры даже не пытались его достать, едва отбиваясь от ударов. Краем глаза он видел, как дрались товарищи — Вайэрси мерно убивал одного врага за другим, Найте наотмашь лупил во все стороны, щедро орошая уцелевших найров кровью их товарищей. Глаза Неба дрались с самозабвенной яростью существ, твердо решивших умереть, но перед тем убить, — в девяти случаях из десяти она позволяет сразить врага, мечтающего выжить. Но не больше. Кто-то падал, тщетно стараясь зажать рассечённое горло, кого-то поднимали на копья и он корчился, в беспорядочной агонии хватаясь за залитые своей кровью древки…
Но всё же, они были гораздо крупнее, сильнее и быстрее своих врагов. Бой занял не больше минуты и уже сомкнувшееся железное кольцо вдруг лопнуло — не выдержав натиска, найры рассыпались и отступили, открывая тёмную глубину леса. Вайми не знал, что
………………………………………………………………………………………
Они бежали и он бежал вместе со всеми. Когда они поднялись уже высоко на склон и погоня отстала, Вайми увидел, что их четырнадцать — восемь взрослых и шесть дрожащих подростков. Прорваться смогли лишь самые сильные и опытные бойцы. Уцелело всего три девушки: Ахана, Лина и Аютия — и лишь потому, что их любимые сражались лучше всех, а они лучше всех прикрывали их спины. Вайми видел, как на них смотрели те, чьи подруги остались внизу — и ему, невесть отчего, стало стыдно. Впрочем, сейчас их ждали более важные дела.
Все они были ранены — не серьезно, те, кто не мог бежать быстро, полегли на берегу реки — но каждый уцелевший получил десятки мелких ран: у Вайэрси до рёбер рассечен бок, Найте зажимал пробитую копьем руку, Вайми залит кровью из нескольких порезов. Их любимые отделались ссадинами, зато Ахане досталось сильно — меч до кости вспорол ей плечо и правая рука обвисла плетью. Взглянув на рану, Лина лишь покачала головой — Ахана умело зажала артерию и крови вышло немного, но если рука начнет гнить…
Они не смотрели друг на друга — все знали, что спаслись лишь благодаря чести и отваге Неймура. Они потеряли всё — дом, товарищей, любимых — и в этом некого было винить. Их не предали — они предали сами себя, оказались недостойны своих предков. И, если бы не Вайэрси…
На брата Вайми смотрели с каким-то молчаливым ожиданием. Юноша понял, о чем они думают — племя лишилось военного вождя, но Вайэрси доказал, что может заменить его. Теперь вряд ли кто-то посмел бы оспорить — или просто не выполнить — его приказ. Прикажи им Вайэрси покончить с собой — они, наверно, подчинились бы… в самом деле, зачем им теперь жить?
Из-за реки, оттуда, где за толщей листвы скрывалось покинутое ими селение, вдруг донёсся чудовищный вопль. В нём не осталось уже ничего человеческого, но каждый узнал этот крик — кричал Малла. Когда ему в клочья разорвало ногу, он молчал.
— Раненые! — крикнула Лина, — мы оставили в селении раненых!
Все они инстинктивно рванулись назад, туда, где уже слышались голоса погони — отбить, спасти товарищей, вырвать их из рук изуверов. Или хотя бы отомстить… Какие немыслимые муки надо причинить стойкому юноше, чтобы он издал такой крик?
— Стойте, — ровно сказал Вайэрси. — Не сейчас. Ночью.
Они молча повернулись и пошли за ним, дальше наверх, к перевалу. Вслед им вновь полетел крик — теперь кричал обожжёный подросток, — но даже его товарищи не оглянулись назад.
Глава 20
Спустившись к ручью, они все жадно напились и повалились, где стояли, не от физической усталости — непоправимая тяжесть поражения выпила все силы из их душ. Лина, сама падая, велела нарвать крестоцветника, тщательно протереть его соком все раны и пожевать его корни. От них немели губы и начинала кружиться голова, а сок жёг, словно расплавленный свинец, но Вайми — как, впрочем, и все остальные — не издал ни звука. Это могло спасти им жизни и выбирать не приходилось. Юноше, впрочем, начало казаться, что у него вообще нет рта.