Шрифт:
Глава 1
Мир кончался отвесным, невероятной высоты обрывом. Сидя на его краю, Найте смотрел на закат, распахнувшийся во всю ширь горизонта, в бесконечный океан влажного тёплого воздуха. Вверху — синеющее вечернее небо, внизу — бесконечное море покатых золотистых облаков. В них не спеша погружалось солнце.
Здесь, в этом вот месте, скала Ограждающих гор треснула и сползла вниз по границе слоев, создав просторную укромную площадку, надежно укрытую от вечно бушующих тут яростных ветров. Она поросла пышной травой и, полого
Найте лениво думал, что с ним стало бы, решись он прыгнуть вниз. Как жаль, что у него нет крыльев! Ему хотелось лететь туда, за уходящим солнцем… Оно медленно соскальзывало за синеющие в безмерной дали гребни туч, окаймляя их тусклым, съёденным воздухом, сероватым багрянцем и отбрасывая в сияющее небо косые крылья их теней. Вайми сочинял, будто тучи живые и притом бессмертные, будто они вечно плывут вслед за миром, и сейчас Найте верил его выдумкам.
Едва солнце скрылось, над тучами вспыхнул удивительный, безграничный закат — необозримое море пламенеющего света, словно исходящего из бесконечной дали.
Найте вскочил на ноги, все мускулы его сильного тела напряглись. У него перехватило дыхание, сердце сжалось, голова закружилась — душой он уже летел. Он даже сделал несколько шагов вперед, но Вайми поймал его за руку.
— Стой! Когда-нибудь мы всё равно туда уйдем… — его голос звучал не гневно, а, скорее, мечтательно.
Найте вздрогнул — на какой-то миг забыл, что не один здесь. Потом рассмеялся и сел, любуясь другом, неотрывно глядевшим в пламенеющую пустоту. Весь он казался отлитым из тёмного живого золота, тёплого и гибкого. Плетёный ремешок в густой лохматой гриве черных как ночь волос и шнурок на бедрах составляли всё его одеяние.
— Вчера мне приснился Анмай, — вдруг тихо сказал он. — Я плохо запомнил, что он мне говорил… да и говорил ли? Он теперь там, по ту сторону неба, где нет темноты… Там горы из хрусталя, прозрачные озера с прозрачным дном, а внизу, под ними — синее небо и солнце, не полуденное, а как поздним утром. Сердце щемит и сейчас, едва я вспоминаю об этом. Там так красиво… они летают в воздухе… и ничего не едят, — юноша опустил ресницы и замолчал.
Найте ответил не сразу. Слова Вайми пробудили боль, казалось бы, забытую. Два месяца назад Анмай прыгнул в окружающую мир бездну. Бросил их и Аютию. Почему? Неужели только оттого, что она выбрала не его, а его лучшего друга? Выбрала Найте…
Юноша помотал лохматой головой. Светозарная пропасть мощно тянула его к себе. Что стало бы с ним, не задержи его Вайми? Он не знал. Да, друга не вернуть — лишь через века он родится заново. Но вот он сам может уйти туда… к нему… спросить…
В сердце ледяной змейкой заполз страх. А что, если ТАМ нет ничего, и всё, о чем он мечтал, всё, что он пережил — всё это исчезнет, словно он вообще не рождался на свет? Нет, так не может быть, ведь те, ушедшие, приходят к нему и говорят с ним во сне… но почему он иногда чувствует, что сам говорит за них — то, что хотел бы услышать?
Найте вновь помотал головой. Смерть была тайной, пленительной и страшной. И он всё равно узнает однажды — есть там, за небом, что-то, или нет…
— Мне тоже снится Анмай, — сказал он. — Но там, за небом, всё иное, не такое, как у тебя. Там ночь, бесконечное сплетение туннелей из чёрного меха и живой томной мглы. Там нет света… всё серое… мириады оттенков серого… всё удивительно чёткое… и в то же время — тьма, — он посмотрел на Вайми почти беспомощно. — Каждый из нас видит своё, а это значит, что… ну, я не знаю…
— Мы тоже бываем в разных местах, — подумал вслух Вайми. На его хмуром диковатом лице лежала тень сосредоточенного размышления, но длиннющие тёмно-синие глаза отражали невидимый Найте свет. — А мир ТАМ несравненно больше, так что…
Найте молча опустил голову, чтобы не видеть светящейся, манящей пустоты. Мир. Исполинский каменный круг, от одного края которого к другому надо идти много дней. А вот что там, за бездонным воздушным океаном?
— Луна, — Вайми улыбнулся, словно заметил подругу. — Посмотри.
Найте поднял глаза на тонкий серп зеленовато-золотистого сияния над рдеющей пустотой. Луна только что родилась, скоро она уйдёт за солнцем, чтобы, пройдя под дном мира, — жутко даже думать об этом, — вслед за ним завтра взойти на востоке. Какая неведомая сила заставляет её рождаться и исчезать каждый месяц?
Вайми болтал, что перелётные птицы улетают на луну, что там вечное лето. Но иногда на луну ложилась тень мира — и по изгибу этой тени Найте видел, что луна — шар, а не плоский диск. Неровный каменный шар в четыре раза меньше мира. Как на нём можно жить?
Юноша, щурясь, вгляделся в серп сквозь ресницы, и не смог сказать, какой он — то ли с кулак величиной, то ли с гору, то ли вообще больше, чем он может представить… А иногда, очень редко, луна заслоняла солнце, и на землю опускалась настоящая ночь. Как такое могло быть? Это знал только Создатель Звёзд. Тот, кто сделал луну и солнце. Кто разбросал по небу небесные огни, чтоб они восходили и заходили вместе с дневным оборотом неба. Кто наклонил над землёй все их пути, чтоб они поднимались и опускались, лишь через год возвращаясь к исходной точке.
Иногда Найте представлял, как солнце скользит по краю мира, не восходя и не заходя. Он знал, что так могло быть. Откуда? А почему в небе одна луна? Не две? Не больше?
Вайми не раз громко сожалел об этом и расписывал свои сны — в них по небу плыли сотни и тысячи лун. Найте завидовал воображению друга. Конечно, он сильнее Вайми, и кулаки у того меньше, — но в частые минуты ссор они били точней и больней его собственных.
Юноша почесал синяк на плече — след последней размолвки. Из-за чего они поссорились? Сейчас и не вспомнить — такой это пустяк…