Сны инкуба
Шрифт:
Мы трое вошли в фойе, или как его там назвать — открытое пространство с пустой витриной и небольшой конторкой. За ней никого не было, и никто не спросил, не хотим ли мы снять пальто. На самом деле в пальто была только я. Было ещё тепло для октября, а ликантропы редко мёрзнут. На мне была короткая кожаная куртка, в основном чтобы спрятать пистолет подмышкой, не для защиты от осенней прохлады. Но вышибала, которому полагалось бы проверять народ у дверей, у этих дверей отсутствовал. Мы вошли в этот клуб не окликнутые и не проверенные. Ай-ай-ай здешней охране.
Конечно, может быть, они считали, что входящий должен быть оглушён и ошеломлён музыкой. Она орала так громко, что басовые ноты отдавались в костях — не самым приятным образом. Пришлось в буквальном смысле слова застыть на пороге, приспосабливаясь к этому шуму. Кому нужна охрана, если музыка бьёт прямо по голове? Почти тут же эта голова стала болеть, слегка, но обещая серьёзную мигрень. Я прикинула, сколько у меня денег с собой и сколько может стоить, чтобы музыку выключили. Двадцать долларов — нет, это слишком дёшево. Наверняка ди-джей в своей стеклянной будке будет оскорблён. Я попыталась тогда не обращать на музыку внимания и оглядела зал, пытаясь найти Ронни. Сколько может быть здесь высоких ногастых блондинок? Больше, чем вы думаете. Народу в зале было полно.
Наверное, мы слишком долго думали, потому что ди-джей свесился из своей будки как раз над нами слева и заорал:
— Платите в баре!
— Чего? — проорала в ответ я.
Он повторил, продолжая орать. Я воспользовалась случаем спросить, не может ли он отрубить музыку. Он улыбнулся, помотал головой и исчез за своей стенкой. Я полезла было в карман, и Натэниел взял меня за руку. Наклонившись почти вплотную, он сказал мне прямо в ухо:
— Не предлагай ему денег, чтобы выключить музыку, это его может обидеть.
Я крикнула обратно с расстояния в дюйм:
— Ну и фиг с ним!
Натэниел улыбнулся:
— Он может врубить её громче.
Я уставилась на него большими глазами и убрала руку от кармана куртки. Я не думала, что эту музыку можно сделать ещё громче, но на всякий случай не стала искушать судьбу.
Справа находился танцпол и несколько приподнятых площадок с отполированными шестами. Большой стол слева и маленькие столики здесь и там. Туалеты странно выделялись на фоне дальней стены. Кажется, не было двери в мужскую комнату и дверей в кабинки, так что даже стоя в дверях, можно было видеть все, что внутри. Как-то непривычно. Бар, разумеется, расположился в дальнем конце зала.
Большая группа женщин сгрудилась возле ближайшей площадки, хотя сама площадка была сейчас пуста. Но, если не считать этой группы женщин, все прочие посетители были мужчинами. Были три блондинки, которые могли бы оказаться Ронни, но, когда они повернулись, то оказались очень на неё не похожи. Последняя блондинка была вообще мужчиной, которому либо нравилось, как он выглядит, либо природа с ним жестоко обошлась. Женщина из него получилась бы великолепная, но в школе ему наверняка житья не давали.
Мика провёл нас обоих по небольшим ступеням прямо в публику, держа под руку каждого из нас. Мы шли через весёлую и почти поголовно пьяную толпу, и наконец добрались до бара. Там мы внесли входную плату, объясняясь в основном жестами, потому что слишком широка была стойка, чтобы кричать в ухо бармену.
Я попыталась его спросить, где Ронни, но он только улыбнулся, покачал головой и поднял пустой бокал, спрашивая нас, не хотим ли мы выпить. Поскольку я не могла поднять в руке блондинку, спрашивая, не видел ли он здесь такую, я тоже только покачала головой, и мы отошли от стойки, чтобы не закрывать от него тех, кто выпить хочет.
Человек, одетый только в боксёрские трусы и чёрные носки, вышел из занавешенных чёрным кабинок сбоку от бара. Наверное, это были раздевалки.
Мы сдвинулись вместе, и я проорала:
— Туалет! Я проверю туалет.
Они оба кивнули, и мы начали пробираться мимо бара к женскому туалету, у которого дверь была завешена большим куском материи, свисающим с потолка. Может быть, он был предназначен скрывать, что у женского туалета дверь есть — чтобы мужчины не чувствовали себя ущемлёнными.
Посреди туалета напротив умывальника стоял унитаз. Он просто стоял посередине — без кабинки, без ничего. Вода в нем была, и он вроде бы работал, но стоял он просто посередине. Были ещё две кабинки у стены, на одной висела табличка «не работает». И стояла очередь. Ронни в ней не было. Стены, наверное, были толще, чем казались, потому что я услышала свой голос, когда спросила:
— Ронни, ты здесь?
Ответа не было. Я наконец повернулась к высокой шатенке и спросила:
— Моя подруга звонила, просила довезти её домой. Пять футов восемь дюймов, блондинка, сероглазая, красивая. Слишком пьяна, чтобы разговаривать нормально.
Шатенка покачала головой, а голос из кабинки сказал:
— Да это может быть любая блондинка, что здесь сегодня есть.
Я объяснила, что блондинок в баре видела, и это не Ронни. Спросила ещё, не видели ли они её раньше. Никто не видел. Одна из женщин уселась на унитаз посреди комнаты, когда я выходила. Ну и ладно. Я открыла дверь, и то ли музыку сделали тише, то ли я привыкла или стала глохнуть.
Мика и Натэниел были там, где я их оставила, но с ними был незнакомый мне мужчина. Он был выше любого из них, но так худ, что казался меньше. У него были короткие волнистые каштановые волосы, одет он был в футболку, шорты и носки. Без ботинок. Интересно.
Натэниел взял меня за руку, как только я подошла поближе. Незнакомец взял Мику за плечо и оставил руку на пару секунд дольше, чем нужно было. Он спрашивал, улыбаясь:
— Так вы, ребята, любите дрын?
Держа Натэниела за руку, я встала перед ними обоими, что заставило человека отступить. Он обогнул меня и снова тронул Мику за плечо. Мне пришлось выпустить руку Натэниела, но я сделала ещё два шага. На миг мужчину почти прижало ко мне. Он начал было улыбаться, потом увидел мои глаза, улыбка погасла и он отступил.