Сны инкуба
Шрифт:
Я посмотрела в эти карие глаза, и что-то мне подсказало, что этот совет продиктован горьким опытом. Будь я просто себе девчонкой, я бы ответила что-то вроде «вы будто по опыту говорите», но я давно ошиваюсь среди мальчишек и научилась себя вести. Хадсон мне приоткрылся, хотя и не был обязан. Вызнавать его личные переживания — проявить себя неблагодарным дерьмом.
— Я очень долго была единственной.
— Вы одна ходили в эту квартиру? — спросил он.
Я покачала головой.
— Тогда не ведите себя так, будто так и было. Вас кто-нибудь дома ждёт?
Голос его был мягче, чем когда он первый раз сказал мне ехать домой к мужу или бойфренду.
— Да, меня ждут.
— Тогда езжайте домой.
Имена пострадавших никогда не сообщались прессе до тех пор, пока не были оповещены все семьи — для пострадавших легче, но чертовски тяжело для всех остальных семей, где ждали полицейского со службы. Все они начинали ждать звонка по телефону или, хуже того, в дверь. Сегодня ни один родственник полицейского не хотел бы видеть копа у себя на крыльце.
Я вспомнила, как бросила Мику и Натэниела на автостоянке. Как велела им везти домой Ронни. Как даже не поцеловала никого из них на прощание. В глазах у меня стало горячо, горло сдавил спазм.
Я кивнула — быть может, чуть слишком быстро. И голос у меня дрожал только чуть-чуть.
— Я поеду. И позвоню.
— И поспите, если сможете. Завтра станет лучше.
Я кивнула, но не глядела на него. Сделав два шага, я обернулась к нему снова и сказала:
— Готова поставить что хотите, что криминалисты со мной согласятся, Хадсон. ДНК из укусов первых жертв не совпадёт с ДНК тех вампиров, что в квартире.
— Вы просто не хотите это дело так оставить?
Я пожала плечами:
— «Так оставить» — я просто не знаю, как это делается, сержант.
— Спросите у того, кто знает, Блейк. Либо вы научитесь, либо перегорите.
Я посмотрела на него, он на меня, и я подумала, что же такого он сегодня во мне увидел, что предупреждает насчёт «перегореть»? И прав ли он? Или просто все чертовски устали? Он, я, все мы.
Глава восьмидесятая
Я ехала домой, думая о вампирах. Невесёлые были мысли — о тех, кого мы сейчас убили. Было без чего-то три часа утра, и на хайвее кроме меня почти никого не было. Восемь убитых вампиров, плюс один человек. По моему мнению, слуга, поскольку это он убил Болдуина мечом, а это свидетельство давнего искусства. Мало кто из современных людей настолько владеет клинком, чтобы убить бойца спецподразделения с «МП-5» в руках. Восемь — достаточно, чтобы думать, будто мы убрали всех, но я знала, что Витторио мы упустили. Его там не было.
Ночь была ясной и светлой, и когда город остался прилично позади, засверкали звезды, будто кто-то рассыпал мешок алмазов на бархате. Вдруг мне стало хорошо. Почему — не знаю, и не стала в этом копаться, чтобы не спугнуть случайно: усиленное самокопание такое настроение может сбить. Мне было хорошо, я ехала домой, я спасла всех, кого могла, и убила всех, кого могла. На эту ночь моя работа кончена.
Женских трупов было достаточно, чтобы числить среди них Надин и Нелли, ту пару, что соблазнила Эвери Сибрука. Была даже ещё одна, которую можно было бы счесть за Гвеннит, возлюбленную Витторио, но я сильно сомневалась, что эта троица позволила бы нам просто себя перестрелять без серьёзной драки. По тем меркам, к которым я привыкла, серьёзной драки не было. Такой, на которую эта группа была бы способна. По крайней мере одна из них или больше попытались бы удрать, улететь через окно. А снайпер в эту ночь остался без работы.
Только свернув уже на Пятьдесят Пятое к югу, я поняла, что «Цирк проклятых» был бы ближе, и я бы раньше добралась до постели. Теперь было уже поздно — возвращаться было бы столько же, если не дальше. К тому же в эту ночь я хотела лежать в своей кровати. Мне нужен был мой любимый игрушечный пингвин. И Мика с Натэниелом — прямо в эту
Что мне сегодня не давало покоя — это её слова: «Он нас заставил». Так ли? Действительно ли Витторио настолько управлял ими, что они не могли ослушаться? От принятых нами лондонских вампиров я узнала, что ты по закону обязан повиноваться своему мастеру, почти что морально обязан, потому что он тебе вроде феодального сеньора. Но не сильнее ли эта связь? Могут вампиры заставить других вампиров делать то, чего они не хотят? Спрошу у Жан-Клода, но не сегодня. Сегодня я устала.
Хайвей тянулся пустой и чёрный. Единственным моим спутником был полугрузовик, тащивший срочный груз через всю страну. Дорога принадлежала нам двоим.
Я была уверена, что, где бы ни был Витторио, там мы найдём и женщин. Криминалисты сравнят ДНК убитых вампиров с ДНК из укусов на первых жертвах, и мы будем знать тогда, скольких мы упустили. В том, что касается полиции Сент-Луиса, дело было закрыто. Мы истребили большинство, а остальных выгнали из города. Беда в том только, что серийные убийцы не прекращают убивать, они просто переезжают и начинают снова в другом месте. Сержант Хадсон и его люди своё дело сделали, и заплатили за это дорогой ценой. Но у меня на значке есть слово «федеральный», и это значит, что я ещё, быть может, не покончила с Витторио и его сообщниками.
Эту мысль я от себя оттолкнула. Пока что мы выгнали его и его выживших приспешников из города. И этого должно быть достаточно — на сегодня, по крайней мере.
Я съехала с хайвея на узкую гладкую дорогу, уводящую дальше в графство Джефферсон, к моему дому. Деревья загораживали вид, и звезды казались дальше. Я заехала на дорожку к дому и увидела слабый свет сквозь шторы гостиной. Мика или Натэниел ждали меня. Больше трех часов ночи, и кто-то меня ждёт. У меня было смешанное чувство радости, вины и предвкушения. Ничего хорошего никогда не бывало, если мой отец или Джудит меня поджидали. Я все ещё не привыкла до конца жить не одна, так что иногда выползали вдруг прежние реакции, будто мне опять семнадцать лет, и в гостиной горит свет. Я обозвала себя дурой, но впервые такое случилось сейчас, когда Натэниел мог бы предъявить ко мне больше требований. И мне не было до конца понятно, что это могут быть за требования. Так что я слегка нервничала, вставляя ключ в дверь. Или это все глупости? Только один способ выяснить.
Они сидели на диване. Наверное, Натэниел уснул, положив голову Мике на колени, но он повернулся, когда я вошла, и я увидела его глаза в свете телевизора. Такое явное облегчение выразилось на лице у Мики, что он не сразу смог скрыть его за улыбкой. Он сразу же вернулся к своей обычной улыбчивой нейтральности, к тому, чтобы как можно меньше от меня требовать, но я видела его первый взгляд. Он говорил больше любых слов о пережитых мыслях — увидит ли он меня снова. Я его не поцеловала на прощание. Я забыла позвонить из машины, сказать, что про потери в полиции — это было не про меня. И эта мысль резанула острым ножом вины.