Сны инкуба
Шрифт:
Мне трудно было дышать — вздохнуть как следует. Злость мою он забрал, но страх забрать не мог. Я отдёрнула руку.
— Мне сейчас надо злиться, Дамиан, у меня ничего другого не осталось.
Ещё чья-то рука дотронулась до моего локтя, и я отдёрнулась. Глаза Натэниела были не страдающими, а осторожными.
— Что случилось?
Я отодвинулась от них обоих, стукнулась об кухонный островок так, что тарелки звякнули в гнёздах.
— Анита!
Голос Мики. Он стоял у другого края островка и глядел на меня серьёзными кошачьими глазами.
Я никак не могла вдохнуть. Как будто помещение вдруг стало тесным. Натэниел стоял передо мной, и обе стороны островка загораживали двое других. Я была в углу, в ловушке — во многих смыслах.
— Мальчики! — сказала доктор Лилиан. — По-моему, Аните нужно подышать воздухом.
— Я не могу оставить Дамиана одного, — возразила я придушенным голосом.
Она подошла и отодвинула их всех от меня прочь.
— Пошли, тебе требуется доза свежего воздуха и открытого пространства. Доктор велел.
Она протянула мне руку, тщательно следя при этом, чтобы до меня не дотронуться — как если бы лучше меня знала, что я чувствую. Потом подвела меня к шторам и вытолкнула сквозь них на открытое пространство веранды.
Свет ослеплял, и в первую секунду я ничего не видела. Когда зрение вернулось, Лилиан стояла от меня настолько далеко, насколько позволял контур террасы. Она ничего не говорила, только любовалась видом.
Я попыталась что-то сказать, потом подумала: «А хрен с ним, права она». Подойдя к перилам, я стала смотреть на деревья. Они переливались калейдоскопом красок. Ветер шевелил оранжевое и жёлтое, водопад листьев шелестел, будто кто-то перевернул корзину с золотом. Небо синело той идеальной синевой, которая здесь бывает только в октябре, будто оно стало ближе, чище, будто его только что покрасили синим, будто любое чистое небо до сегодняшнего дня было только репетицией вот этих коротких недель невыносимой синевы. Я вдыхала тяжёлое золото солнца, настоянное на светлом сиропе листьев. Пахло осенью — резким, чистым, острым запахом, сложенным из аромата опавших листьев, ночной прохлады, тёплого дыхания дня перед сумерками. На языке ощущался вкус пирога или свежего хлеба, густой, ореховый, сладкий. Я набирала столько воздуху, что грудь трещала, и все равно тело не хотело отдавать его обратно.
Так я и стояла, прислонившись к перилам, впивая солнце, цвет и густой запах осеннего леса. И улыбалась беспричинно и спокойно, когда заговорила доктор Лилиан. Она стояла у другого конца террасы, будто боялась меня стеснить в буквальном смысле.
— Лучше стало?
— Да, — ответила я и улыбнулась, хотя и смутилась слегка. — Извини, что я там с собой не справилась.
— В тебе много изменилось за очень короткий срок, Анита.
— Что тебе известно?
— Я знаю, что ты как-то привязала себя к Дамиану и Натэниелу, вроде как Жан-Клод привязал к себе тебя и Ричарда. Знаю, что это вышло случайно. Чудо, что никто при этом не погиб.
Я вздохнула, и улыбка меня оставила.
— Ну, да, я могла справиться и получше.
— Никто не может справиться со всем, с чем можешь справиться ты, Анита, ни хуже, ни лучше. Ты продолжаешь всех нас удивлять.
— Нас — это кого?
Она улыбнулась:
— Всех нас — оборотней, вампиров, вообще всех. Я не могу говорить от имени каждого оборотня или вампира, но я знаю, что крысолюдов ты продолжаешь удивлять. Никогда не знаешь, что ты дальше сделаешь.
Она прислонилась к перилам, скрестив руки перед собой на чистой белой рубашке.
— Я уже тоже не знаю.
— Проблема с потерей контроля?
— Знаешь, вот именно сейчас мне совершенно не хочется заниматься психоанализом.
— Ладно, — согласилась она. — Но в следующий раз, когда почувствуешь приступ клаустрофобии и захочешь воздуху, пойди подыши, окей?
— Это было так заметно?
— Если я скажу «да», тебе не понравится, потому что ты не любишь, когда читают твои мысли. Если скажу «нет», мне придётся соврать, а этого ты тоже не любишь.
— Со мной невозможно иметь дело?
— Не невозможно, но и нельзя сказать, что легче лёгкого. — Она чуть засмеялась, смягчая смысл своих слов, и спросила: — Как насчёт вернуться обратно?
Я сделала ещё один глубокий вдох и ответила:
— Да, конечно.
И она кивнула.
— Ладно, только поосторожнее отдёргивай шторы. Я бы не хотела слишком заливать Дамиана этим красивым солнцем.
Я кивнула, чувствуя, как покидает меня хорошее настроение. Ещё не переступив порог раздвижной двери, я ломала голову: и что же мне теперь с ним делать? Не могу же я целый день держать его за ручку? Или как? Сколько-то, конечно, смогу, но целый день — это я с ума сойду. Особенно если это будет не только сегодня, но каждый день. Мне вдруг представилась бесконечная череда дней с постоянно привязанным ко мне Дамианом, и это вызвало приступ клаустрофобии.
Я почти ждала, что он тут же вцепится в меня, как только я войду, но этого не случилось. Я стояла во внезапном мраке затенённой кухни, ожидая, пока глаза привыкнут. Взгляд хотел автоматически поискать Ричарда, но я заставила себя посмотреть туда, где находился Фредо. Он пододвинулся ближе, как полагается грамотному телохранителю, прислонившись к двухместному столику в закутке для завтрака. Белые розы, присылаемые каждую неделю Жан-Клодом, оттенили его тёмный силуэт. Пальцы Фредо снова бегали по краям пиджака. Я никогда не видела, как Фредо работает ножами, но что-то подсказывало мне, что у него это быстрее, чем мне выхватить пистолет, не говоря уже о ножах. Ножны на спине — это был у меня резерв, а не основное оружие. Если бы мне был нужен нож в качестве главного средства, я бы надела наручные ножны.
Я отодвинулась подальше от Фредо — не потому, что он был для меня угрозой, а ради принципа. Я не в лучшей форме, а он — единственный профессиональный плохой парень в этом помещении, и потому я обращалась с ним осторожно, как он того заслуживал. И ещё — как-то надо было искупить прежнюю глупую беспечность, а те дни, когда я лезла в драку только ради подтверждения для себя самой, что я девушка крутая, ушли давно и безвозвратно. Тем более, что этот период у меня был короче, так как я — женщина. Мы куда практичнее мужчин — как правило.
Ричард все ещё сидел за столом, Клер теперь была рядом с ним. Она держала руку на его здоровом плече, и маленькая ладошка выделялась бледностью на тёмной коже. Она наблюдала за мной. Глаза у неё были синие — с оттенком темно-серого, но все-таки синие.
Мика стоял у островка со стороны, ближайшей к столу. Мне показалось, что он напряжён, но именно он движением глаз показал мне, где Дамиан и Натэниел.
Вампир забился в угол между ящиками и мойкой. Он подтянул колени к груди, уткнулся в них лицом, пряча глаза. Он почти весь спрятался в синий бархат халата и водопад собственных волос. Натэниел был на полу рядом с ним, касался его руки, но и только.