Сны командора. Историческая повесть
Шрифт:
Слухами полнился город, шептались в трактирах и на задних дворах, шептались чиновники и чернь. Но после отпевания в Тихвинской церкви и захоронения первопроходца Русской Америки во дворе Знаменского женского монастыря все как-то успокоилось, и встала задача перед наследниками как-то управиться с компанией, успокоить кредиторов и распорядиться наследием купца Шелихова.
На семейном совете Натальи Алексеевны и Николая Резанова, с участием доверенных лиц, прежде всего Михаила Матвеевича Булдакова, первого помощника Григория Ивановича, решили, что все дела в Иркутске по управлению работой компании будут решать совместно вдова и Булдаков. Николаю Резанову же нужно ехать в Петербург и через его обширные связи в столице
Михаилу Булдакову было предписано готовиться к поездке в Русскую Америку, - так, как планировал Григорий Шелихов, чтобы поддержать колонию и вывести закупленные у алеутов меха – мягкую рухлядь. Меха затем следовало продать китайским купцам в Кантоне*, а вырученные средства использовать для возврата денег кредиторам и компаньонам, и для закупок всего необходимого для работы компании.
* Нынешний Гонконг.
В Петербург
Ближе к осени подошла депеша из Петербурга, в которой было предписано высочайшее соизволение о возвращении подполковника Николая Петровича Резанова с семьей в Петербург под начало графа Платона Александровича Зубова.
Стали собираться в дорогу. Укладывали приданное Анны, посуду и другую утварь, меха компании для реализации в столице. Планировали отправиться в дорогу по первопутку, но в итоге в хлопотах провели весь декабрь и уже после нового года тронулись в путь.
В Санкт-Петербурге у Шелиховых был дом, который теперь должен был принять молодую семью. Для убранства дома и в качестве приданного собрали несколько возков, и на выезде из города собралась изрядная колонна из саней с возницами и служивыми людьми для помощи и охраны.
Проводы – дело слезливое.
Горевали и лили слезы и маменька Наталья Алексеевна, и сестры, - Евдокия, остающаяся по возрасту теперь крайней на выданье, и Катенька с Александрой, а ещё подружки Анны, братец Вася, няни и простосердечные хозяюшки, на чьих глазах выросла и стала невестой и женой юная дочь именитого купца Шелихова.
За две недели ходко дошли до Красноярска, где, остановившись на постой, Николай и Анна провели самые замечательные свои дни.
Оторвавшись от дома, от маменьки Анна вдруг поняла и приняла то, что она теперь хозяйка и рядом муж её, за которым нужен уход и пригляд, есть обязанности, которые не обуза, а святая ноша и что от её настроения, внешности и обхождения зависит многое в их семейном мирке. Анна, наконец, перестала дичиться и сторониться мужа, научилась приникать к нему с доверием, ощущая растущее в ней благоговение перед ним и глубокое чувство, в котором уважение и нежность переполняли сердце.
Николай пока лишь только привыкал к своей роли мужа и к тому, что рядом всегда была Анна, - его жена. Новизна чувства, ночные ласки становились привычны, но каждая ночь встречалась с ожиданием новых ощущений и нового уровня единения. Николай отмечал в жене стремление быть с ним рядом, быть достойной его ожиданий. Анна терпеливо старалась пройти путь от девочки к ласковой и опытной женщине быстрее и толковее.
В Красноярске провели несколько дней, чтобы отдохнуть, поправить поклажу. Ходили в гости, принимали гостей у себя, катались по Енисею на тройках с бубенцами вдоль отвесных скалистых берегов из красного гранита, любовались друг другом и сверкающим миром сибирской зимней природы.
К марту добрались до Москвы, проехав через Томск, Тобольск, преодолев Уральские горы, а далее Казань, Нижний Новгород, Тверь, Валдай.
В Москве из-за распутицы пришлось подождать, пока просохнут дороги, и снова в путь, теперь уже до столицы и дома, купленного Григорием Шелиховым и пустующего основное время. За домом в отсутствие хозяина присматривал дворецкий Гавриила Державина Аристарх. Молодая чета устроились в доме быстро, наведя наскоро свой порядок и уклад, благо никто этому не мешал.
По прибытии в столицу Николай Петрович написал о последних событиях письмо в Иркутск.
«Милостивая государыня, матушка наша, Наталья Алексеевна!
Хотим сообщить, что в Петербург приехали здравы и невредимы за три с небольшим довеском месяца. В Москве задержались на две недели из-за распутицы. Здесь поменяли санки на тележки и отправились дальше.
В столице дом наш нашли в сохранности.
Исправно делаю мою должность, но за нею поручений ваших не забываю. Визитировал графа Чернышева, Александра Романыча Воронцова, адмирала Чичагова, имел бессчетные консультации с господином Альтести и множество дружеских задушевных бесед с Гавриилой Романычем, за всем тем и единой строки утешительной передать не могу.
В столице живут веселехонько, а мы пока только обживаемся, выходить в свет стали и к новому нашему положению приспосабливаемся.
Чтобы получить сполна порох из Кронштадтского арсенала, пришлось наполовину убавить отпущенные запасы пушного. Без помощи Альтести, правду говоря, я и вовсе успеха не имел бы в этом деле.
Через Альтести я удостоился предстать и пред его сиятельством графом Платоном Александровичем Зубовым. Доложил о планах покойного Григория Ивановича развивать американскую колонию и искать незамерзающую гавань для отправления кораблей торговых круглый год в Америку и Китай и просил о дозволении войти с Китаем на сей предмет в дружеские сношения. Граф на это обещал подумать над предложением и просил составить подробную реляцию, но по всему видно, что это дело его вовсе мало занимает. Но рук покладать не нужно, как вода камень точит, так и мы сможем продвигать наше общее дело развития торговой компании.
Стремясь в столицу, не предполагал я, что будем скучать по иркутской жизни. В должности делать пока нечего, все дела производит господин секретарь. Тешу себя уверенностью в вашем добром здравии и надеждой сообщить в следующих письмах о благоприятных переменах.
Н. Резанов».
А на обороте листа знакомым почерком сделана приписка рукой Анны:
«Маменька моя родная, я – тяжелой стала, а когда случилось, не припомню. Мы спорим с Николаем Петровичем, как назвать, коли будет мальчик: я говорю – Петенькой, а он твердит – Гришенькой. Порешили назвать и крестить, как Вы, маменька велите и отпишете… Страшно мне, маменька, как-то оно всё сладится и будет?».
Вот такие вести донес с оказией посыльный. Из письма следовало, что дела компании идут, но без протекции и поддержки что-либо решить в столице очень сложно.
Отчет Николая о поездке и деятельности компании купцов в Русской Америке Николай передал в приемную статс-секретаря, но ответа не дождался пока. По всему было видно, что грянувшие события во Франции и другие государственные дела отодвинули вопрос купеческой торговли и освоения Америки на дальний план.
В результате событий во Франции и во всей Европе атмосфера в столице была достаточно напряженной. Екатерина находилась в том состоянии, когда здоровье всё более сказывалось на результатах её правления.