Сны над Танаисом
Шрифт:
С края площади донесся звук боевого горна.
– Лучше бы не сделал и сам Эвмар!
– горячо прошептал брат и крикнул: - Хабримй, ко мне!
Все, что случилось в эти мгновения, случилось едва ли не одновременно.
Брат исчез, а на его место, растолкав людей, пробились два гоплимта в полных доспехах. Прикрыв меня с двух сторон щитами, они словно вросли в мостовую, злобно озираясь вокруг. За их щитами я лишь краем глаза видел, что происходит. Высунуть голову они мне не давали.
Народ накатился на ступени храма Высочайшего, но из храма уже успело выскочить три десятка наемников, вооруженных копьями и широкими римскими щитами. Сомкнувшись фалангой, они оттеснили толпу вниз.
– Стойте! Стойте, ублюдки!
– хрипло заорал Скил.
– Кого слушаете?
Со свистом размахивая длинным мечом, он ринулся вниз. Фаланга чуть расступилась, пропуская его, и Скил двинулся на толпу, распугивая встречных.
В это же самое время на крышах ближайших домов поднялись в рост лучники - стрелки Аннахарсиса впервые появились при свете дня.
Я видел, как стоявший подле жреца Плисфен увернулся от камня. Второй телохранитель, прикрывая щитом старика, другой рукой держался за щеку, и пальцы его были в крови.
С крыш полетели стрелы. Кто-то вскрикнул от боли. Несколько человек упало.
Но по Священной и Алтарной уже подбегали к площади шеренги воинов брата, а на стенах от Западных и Восточных башен растекались цепями армянские стрелки. Защищенные зубцами стен, армяне стали со всех сторон хладнокровно и точно расстреливать лучников фиаса. Я услышал крики на крышах и удар упавшего на землю тела. Следом еще трое упало с крыш. Один спрыгнул едва ли не на руки горожан. Его повалили и стали бить.
Отвернувшись в другую сторону, я выглянул в щель между щитами и увидел невестку Аполлодора. Она полулежала на мостовой, опираясь на локоть, лицо ее было бледно, а весь пеплос был запятнан кровью. Стрела, пущенная с крыши, ударила ее в руку мимо кости и, пробив плоть, выскочила на мостовую.
Я коротко и решительно приказал моим защитникам следовать за мной и бегом кинулся к девушке. Быстро скинув с себя хитон, я оторвал от него широкую полосу ткани и стал затягивать ею плечо над раной, как учил меня Эвмар. Гоплиты застыли рядом с нами, сомкнув щиты шалашом над нашими головами.
Мельком я видел вокруг бегущие ноги, слышались гневные крики, бряцание доспехов, падали с крыш люди, и щелкали о камни мостовой стрелы.
Тем временем воины брата отсекали толпу от фаланги "слуг фиаса" и сомкнулись перед ней полумесяцем, более многочисленной и мощной фалангой. Схватка не начиналась - силы замерли, противостоя друг другу.
Я уже кончал перевязку, когда громкая и яростная ругань Скила прервалась пугающим вскриком. Я выглянул из-под щитов. Скил, вращая меч над головой, отступал к своим, но кому-то удалось хлестнуть его по руке ремнем. Меч звякнул о камни - и в тот же миг Скил был сбит с ног ударами сапожных ножей.
Раздвигая щиты, я поднялся, чтобы найти глазами старика. Он словно ждал моего взгляда. Его лицо было сухим и темным, как у мумии. Клянусь богами, он улыбнулся мне. А улыбнувшись, он кивнул, как человек, согласившийся с каким-то высказыванием собеседника. Вслед за тем он отвернулся прочь и стал медленно удаляться в глубь храма. Двое телохранителей тщательно прикрывали его. Храмовый сумрак сразу поглотил жреца и вместе с ним - обоих охранников. Как ни вглядывался я в проем входа, кроме тьмы, не видел теперь там ничего.
– Сограждане!
– услышал я громкий голос брата.
– Довольно крови! Расходитесь по домам! Пожалейте жизни! Теперь черед суда! Но сначала нужны порядок и спокойствие!
Суматоха затихла. Народ, послушавшись брата, стал расходиться с площади. Фаланга воинов фиаса, оставшись без начальников, дрогнула и сложила оружие.
Наступила тишина. Площадь опустела. У храма Высочайшего стоял отряд гоплитов с братом во главе, посреди же площади остались только мы вчетвером с невесткой Аполлодора и двумя телохранителями, а вокруг нас - десяток распростертых тел.
На городских стенах по всему кругу замерли чужестранцы в темных длиннополых кафтанах, луки их были опущены. Только что они осыпали разящими стрелами не врагов, осаждавших Город, но - центр самого Города, агору и лесхи храмов. И сейчас они были готовы безжалостно поразить в Городе любого, кто потревожит их взоры. Я оглядел на стенах их круговую цепь, их неподвижные фигуры, и по спине у меня поднялся холодок...
Я подозвал брата.
– Нужен врач, - сказал я ему, кивнув на девушку.
Никагор повелел двум воинам бережно отнести ее в дом врача Феогнида.
Мы остались вдвоем. Брат крепко обнял меня, рискуя раздавить мне ребра доспехом.
– Ты победил, - радостно сказал он.
– За твоими плечами стояла сама Афина!
– Я боялся, что прольется кровь, - ответил я брату.
Брат отпустил меня и, оглядевшись вокруг, развел руками:
– Разве могла она не пролиться?
– вздохнул он.
– Старик привык убивать. Мог ли ты остановить всех его псов?
Я последний раз взглянул на зияющий вход в храм Высочайшего... Старик исчез... Один человек говорил мне, что спустя год видел его в Иерусалиме...
– Тебе пора плыть на Хиос, - сказал брат.
– За семьей... Через неделю в Городе воцарится покой.
Брат был полон светлых надежд.
Был ли я радостен?.. Нет, не помню радости. Помню лишь облегчение и еще - сильную усталость. Ломило ноги и плечи, неприятный озноб скользил по хребту.
Я стоял, оглядываясь по сторонам, и чувствовал, что мне чего-то не хватает. Я то прислушивался к себе, то озирался вновь, пытаясь уловить что-то... Вдруг я понял: в этот час мне, как воздуха, недоставало тонкого аромата сосновой хвои - вот что могло сейчас укрепить мою душу и вернуть силы.