Сны о Чуне
Шрифт:
Младенец вырос и стал художником. Люлька помогла.
По крайней мере, так утверждал сам выросший в художника младенец.
Если бы эта люлька сохранилась, она бы многое ему самому объяснила: «Как я вижу мир и почему я вижу мир именно так». Так утверждал потом художник Петров-Водкин. (Я разве не сказал, что младенца звали Кузей?) Но и на этом чудеса не кончились.
Есть завиральная идея, что Кузьма Сергеевич Петров-Водкин написал в образе самого своего известного мальчика, купающего красного коня, гимназиста Владимира Набокова.
Дескать, приезжал Петров-Водкин на этюды на берега реки Оредеж (правда, без всякого старорежимного твердого знака на
Вот они там и встретились.
Это было бы, конечно, просто потрясающе. Если бы так и было на самом деле.
С серого северавот пришли эти снимки.Жизнь успела на всепогасить недоимки.Знакомое деревовырастает из дымки.Вот на Лугу шоссе.Дом с колоннами. Оредеж.Отовсюду почтимне к себе до сих пор ещеудалось бы пройти.Так, бывало, купальщикамна приморском пескеприносится мальчикомкое-что в кулачке.Все, от камушка этогос каймой фиолетовойдо стеклышка матово —зеленоватого,он приносит торжественно.Вот это Батово.Вот это Рождествено.Вы обратили внимание, что после первых двух строчек можно поставить скобки и как бы «проглотить» в них все оставшееся стихотворение – до слов «вот это Батово»? Потому что все в средней части – это как бы только уже расшифровка, всплывшая картинка, воспоминания. В сущности, сон.
С серого северавот пришли эти снимки.Вот это Батово.Вот это Рождествено.Как будто действительно пришли эти приветы с туманного берега реки. Ничего прямо рядом с селом Вникуда.
Чуня никогда не видела Петрова-Водкина, не читала Набокова, но иногда, когда она спит, она взвизгивает во сне. То ли ей снятся огромные цветы (черно-белые), то ли она там, во сне, встречается с диковинными зверями, то ли видит сон про коня и мальчика. О том, как младенец смотрит на коня, зверей и цветы и не плачет.
Чуня и Павел I
Все знают, какой был вздорный и странный Павел I. Самое известное – это хроника его законодательных актов за 1799 год.
2 апреля – запрещение носить тупей, на лоб опущенный.
6 мая – запрещение дамам носить через плечо разные цветные ленты наподобие кавалерских.
17 июня – запрещение всем носить широкие большие букли.
4 сентября – запрещение немецких кафтанов и сюртуков с разноцветными воротниками и обшлагами, но чтоб они были одного цвета.
28 сентября – чтоб кучера и форейторы, ехавши, не кричали.
28 ноября – запрещение синих женских сюртуков с кроевым воротником и белой юбкой.
Бедный Павел. С другой стороны, я его могу понять. Про кроеный воротник и белую юбку врать не буду, но Чуне тоже многое что запрещено. Ей нельзя лаять, когда я сплю. Нельзя воровать из помойки. Нельзя бросаться на детей.
Лает, ворует, бросается.
Однажды она сорвалась с поводка и летела как пуля (черная, низко стелющаяся торпеда) к соседскому громадному псу, которого вывел хозяин. Всем было смешно, кроме меня и пса. Когда я подбежал, Чуня бросалась как обезумевшая и пыталась вцепиться кобелю в глотку. Пусть Чуня ничего не боится, но мы с Павлом I за нее боимся.
Один мой товарищ когда-то рассказал:
– Проснулся в тревоге. Стал вспоминать, что снилось. И вспомнил. Снился замерзший, покрытый льдом и снегом серый город. Я на велосипеде и в какой-то длинной шинели. Знаю, что обязан ехать куда-то, но мне страшно не хочется. И тут я осознаю сразу, как бывает часто во сне, что я солдат немецкой армии времен Второй мировой, и ехать мне надо на восточный фронт. И потому такая тоска.
Это они, мистические любовники страха, в нашей сонной голове шевелятся. Павел I, уже упомянутый, тоже ведь все прусское любил. Не напрасно. Прусское, прыскать, трусить, прусак.
Как ему спалось в его императорской спальне? Кто бы его защитил, кроме родной собачки? Кто бы залаял на стремительные шаги?
Не бойся, и они меня не пожалеют(а мог ли Павел сам себя бояться,и нужно ли своих любовников бежать).Со мной, как со страной, ни пить нельзя, ни спать,но может ли страна царапать и кусаться,когда ее приходят убивать?И сегодня ночью ко мне опять, как к Павлу I, пришел страх.
Я лежал с собакой, убранной под одеяло, сам лицом к стене, и вдруг мне показалось, что в темноте кто-то стоит, молчит и смотрит на меня.
Это был вздор.
Если бы кто-то стоял и смотрел на меня, пусть даже самый нереальный и призрачный, собака бы выкрутилась из-под одеяла, как яростный волчок, и бросилась бы защищать меня – меня и свое звание дурной собачки (Чуня совсем безголовая и поэтому отважна, как бультерьер, я уже говорил).
Но собачка спала свои положенные 23 часа в сутки, а я совершенно отчетливо чувствовал чей-то взгляд.
И тогда я стал думать о природе страха.
Когда я был маленьким и спал в одной комнате с сестрой и прабабушкой, я часто ощущал это нечто – Того, Кто Стоит За Спиной. Это был не бог, не колдун, не домовой и не призрак. Это было что- то совсем личное. И от того неизбежное.
От него был только один шанс избавиться: не поворачиваться. Одеяло, которым я был укрыт по самый затылок, было магическим заслоном и спасением. Я до сих пор не понимаю, что такого охраняющего было в том одеяле, но защита была.
Тикали часы, прабабушка что-то бормотала во сне, а Тот, Кто Стоит За Спиной, стоял и не уходил.
Их слишком много бродит в голове,но это не они, точнее не вполне.Когда-нибудь они меня задушат(они всегда, ужасные, с душком),их теплые, их маленькие душив такие ночи – бух, бабах, как гром.